Читаем Лобановский полностью

Между тем и при Щербицком с игроков, по мере тогдашних возможностей, снимали все бытовые вопросы. Они получали хорошие квартиры в хороших домах, их детей определяли в детские сады, жён, если требовалось, устраивали на работу; на базу в Конча-Заспу поставлялись самые дефицитные товары и продукты. Власти закрывали глаза на то, что футболисты «Динамо», покупая — за свои деньги — автомобили «Волга», перепродавали их по спекулятивным ценам на Кавказ, неплохо на этом зарабатывали (Анатолий Демьяненко, например, называет автомобильные заработки футболистов «самыми большими»), а для себя приобретали манёвренные «Жигули».

Подробнее других, пожалуй, помнит об организации торговли на базе и об автомобилях Стефан Решко. «Перед праздниками — Новым годом, майскими, октябрьскими — нам завозили икру, которой тогда в магазинах не было, — вспоминал он в интервью киевскому изданию «Сегодня». — Она недорого стоила — 5,50 за баночку. Можно было взять пару баночек красной, чёрной, другой дефицит — прибалтийские шпроты, паштеты. Для жён — французские духи. Плюс где-то раз в год привозили на базу ковры. Каждый мог купить один большой и один маленький. Или приезжал из Совмина человек: “Зима идёт, дублёнки нужны?” — “Да, было бы неплохо”. И нам привозили турецкие дублёнки по 270-300 рублей. Всё это было благодаря тому, что первое лицо страны — болельщик. При Шелесте такого не было. Его “пробить” было тяжелее. Но самое главное благо, которое мы имели, это возможность раз в пару лет покупать машину. В “Динамо” — такого нигде больше в Союзе не было — весь состав ездил на ГАЗ-24. В “Спартаке”, ЦСКА, тбилисском “Динамо” новые “Волги” были у единиц. Они нам завидовали. Но мы ведь и выигрывали почти у всех. За победу в Кубке кубков-75 нам больших денег не дали. Но мы попросили Семичастного, зампредсовмина, чтобы нам дали возможность купить машины. Очередь разбили до весны 76-го. Но когда мы обыграли “Баварию”, Семичастный зашёл в раздевалку, всех расцеловал, передал привет от Щербицкого и заявил: “Все свои вопросы вы решили сегодня на поле”. Как сейчас помню, в 75-м “двадцать четвёрка” стоила 9162 рубля. Но её можно было перепродать в несколько раз дороже и купить новую по номиналу. К слову, мы могли брать совминовские номера, начинавшиеся на “80”, чтобы гаишники не останавливали. А в отношении квартир Щербицкий говорил: “Эти люди заслужили выбрать жильё в любых домах”».

На обсуждении в ЦК вопроса о необходимости предоставления квартиры Евгению Рудакову Щербицкий распорядился выделить ему жильё в совминовском доме на улице Суворова, причём непременно квартиру под номером один: «Рудаков у нас вратарь номер один, пусть и квартира у него будет под первым номером».

Жена Евгения Рудакова Валентина рассказывала, что их дочка поначалу огорчилась: «Квартиры под номером один во всех домах предназначены для дворников, живущих в самом низу, на первом этаже», но потом выяснилось, что дом — тот самый, в котором потом стала жить семья Лобановских, — стоит на сваях и в «первую» квартиру можно добираться на лифте.

Владимир Щегольков из чемпионского состава 1961 года после неудачных попыток заняться тренерским делом приступил к работе в «питании», стал работать в Политехническом институте. Однажды туда по случаю юбилея этого учебного заведения приехал Щербицкий. «Встретились мы, — рассказывал Щегольков, — как старые знакомые, сфотографировались на память. И начальство, видя это, тут же поспешило выдвинуть меня на место директора треста на Печерске».

Валерий Поркуян считает, что равных Щербицкому по любви к футболу среди советских политических деятелей не было. «Однажды Щербицкий, возглавлявший тогда Совет министров Украины, — вспоминает Поркуян время, когда играл в одесском «Черноморце», — находился в Москве и позвонил в Киев сыну. А я как раз заехал к Валерию, с которым дружил, за какими-то остававшимися у него моими вещами. Владимир Васильевич, узнав, что я на следующий день прилетаю в Москву, попросил заскочить к нему в гостиницу “Москва” — в 316-й, как сейчас помню, номер. Может быть, ему нужно было выговориться, но в тот день я много чего интересного услышал — к примеру, как Хрущев его отправил из Киева в Днепропетровск, обвинив в том, что он занимается спортом, а не сельским хозяйством. И многое другое. А в конце разговора Щербицкий спросил: “Может, обратно в ‘Динамо’ вернёшься?” Я вежливо отказался, и Владимир Васильевич меня понял».

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии