Между тем и при Щербицком с игроков, по мере тогдашних возможностей, снимали все бытовые вопросы. Они получали хорошие квартиры в хороших домах, их детей определяли в детские сады, жён, если требовалось, устраивали на работу; на базу в Конча-Заспу поставлялись самые дефицитные товары и продукты. Власти закрывали глаза на то, что футболисты «Динамо», покупая — за свои деньги — автомобили «Волга», перепродавали их по спекулятивным ценам на Кавказ, неплохо на этом зарабатывали (Анатолий Демьяненко, например, называет автомобильные заработки футболистов «самыми большими»), а для себя приобретали манёвренные «Жигули».
Подробнее других, пожалуй, помнит об организации торговли на базе и об автомобилях Стефан Решко. «Перед праздниками — Новым годом, майскими, октябрьскими — нам завозили икру, которой тогда в магазинах не было, — вспоминал он в интервью киевскому изданию «Сегодня». — Она недорого стоила — 5,50 за баночку. Можно было взять пару баночек красной, чёрной, другой дефицит — прибалтийские шпроты, паштеты. Для жён — французские духи. Плюс где-то раз в год привозили на базу ковры. Каждый мог купить один большой и один маленький. Или приезжал из Совмина человек: “Зима идёт, дублёнки нужны?” — “Да, было бы неплохо”. И нам привозили турецкие дублёнки по 270-300 рублей. Всё это было благодаря тому, что первое лицо страны — болельщик. При Шелесте такого не было. Его “пробить” было тяжелее. Но самое главное благо, которое мы имели, это возможность раз в пару лет покупать машину. В “Динамо” — такого нигде больше в Союзе не было — весь состав ездил на ГАЗ-24. В “Спартаке”, ЦСКА, тбилисском “Динамо” новые “Волги” были у единиц. Они нам завидовали. Но мы ведь и выигрывали почти у всех. За победу в Кубке кубков-75 нам больших денег не дали. Но мы попросили Семичастного, зампредсовмина, чтобы нам дали возможность купить машины. Очередь разбили до весны 76-го. Но когда мы обыграли “Баварию”, Семичастный зашёл в раздевалку, всех расцеловал, передал привет от Щербицкого и заявил: “Все свои вопросы вы решили сегодня на поле”. Как сейчас помню, в 75-м “двадцать четвёрка” стоила 9162 рубля. Но её можно было перепродать в несколько раз дороже и купить новую по номиналу. К слову, мы могли брать совминовские номера, начинавшиеся на “80”, чтобы гаишники не останавливали. А в отношении квартир Щербицкий говорил: “Эти люди заслужили выбрать жильё в любых домах”».
На обсуждении в ЦК вопроса о необходимости предоставления квартиры Евгению Рудакову Щербицкий распорядился выделить ему жильё в совминовском доме на улице Суворова, причём непременно квартиру под номером один: «Рудаков у нас вратарь номер один, пусть и квартира у него будет под первым номером».
Жена Евгения Рудакова Валентина рассказывала, что их дочка поначалу огорчилась: «Квартиры под номером один во всех домах предназначены для дворников, живущих в самом низу, на первом этаже», но потом выяснилось, что дом — тот самый, в котором потом стала жить семья Лобановских, — стоит на сваях и в «первую» квартиру можно добираться на лифте.
Владимир Щегольков из чемпионского состава 1961 года после неудачных попыток заняться тренерским делом приступил к работе в «питании», стал работать в Политехническом институте. Однажды туда по случаю юбилея этого учебного заведения приехал Щербицкий. «Встретились мы, — рассказывал Щегольков, — как старые знакомые, сфотографировались на память. И начальство, видя это, тут же поспешило выдвинуть меня на место директора треста на Печерске».
Валерий Поркуян считает, что равных Щербицкому по любви к футболу среди советских политических деятелей не было. «Однажды Щербицкий, возглавлявший тогда Совет министров Украины, — вспоминает Поркуян время, когда играл в одесском «Черноморце», — находился в Москве и позвонил в Киев сыну. А я как раз заехал к Валерию, с которым дружил, за какими-то остававшимися у него моими вещами. Владимир Васильевич, узнав, что я на следующий день прилетаю в Москву, попросил заскочить к нему в гостиницу “Москва” — в 316-й, как сейчас помню, номер. Может быть, ему нужно было выговориться, но в тот день я много чего интересного услышал — к примеру, как Хрущев его отправил из Киева в Днепропетровск, обвинив в том, что он занимается спортом, а не сельским хозяйством. И многое другое. А в конце разговора Щербицкий спросил: “Может, обратно в ‘Динамо’ вернёшься?” Я вежливо отказался, и Владимир Васильевич меня понял».