Лобановский

Фантазировали, будто после Чернобыля, для того чтобы вывести из организма стронций, он — только вдумайтесь! — каждый вечер выпивал бутылку водки. Лобановскому только и оставалось, что смеяться над подобной чушью. После Чернобыля он, по совету специалистов, какое-то время употреблял хорошее красное вино и советовал, называя это «профилактическим мероприятием», то же самое делать другим. А после того как у него обнаружили аритмию, ему нельзя было пить. «Только иногда, — говорит дочь Лобановского Светлана, — папа мог позволить себе рюмку коньяку».

Застолья, основательные по времени, но редкие, поскольку времени никогда не было, с небольшим количеством алкоголя — крепкого (никаких вин-суррогатов), с разговорами-дискуссиями на самые разные темы, от обсуждения новой книжки Виктора Астафьева до разбора феномена голландской сборной; застолья моментальные, на ходу, с кратким обменом мнениями о происходящем в футбольной жизни — все они непременно завершались одним и тем же — придуманным поэтом Наумом Коржавиным тостом, всегда произносимым не без иронии: «За успех нашего безнадёжного дела!»

Был ли Лобановский суеверным человеком? Смотря что называть суевериями. Если, скажем, считать таковым с первых тренерских дней, ещё днепропетровских, заведённое правило — в клубном автобусе и в раздевалке должны находиться только тренеры, игроки, врач, массажист и администратор («Все производственные вопросы, — говорил Лобановский начальникам, — мы будем решать в кабинетах, а не здесь»), то это не проявление суеверия. Это — неукоснительное следование раз и навсегда заведённому порядку, ставшему привычным для всей команды укладу, соблюдение каких-то привычных ритуалов и традиций.

Все знали, например, что в день матча звонить Лобановскому нельзя было ни в коем случае. Перед игрой он отдавал очки Чубарову, а потом забирал их. На игру непременно надевал костюм, в котором был на первом победном матче сезона. В автобус заходил последним, всегда садился на одно и то же место — на первый ряд слева, сразу за водителем. В Киеве на матч автобус неукоснительно должен был следовать одним и тем же маршрутом. Однажды по каким-то причинам улицу, в маршрут входившую, перекрыла машина автоинспекторов, милиционеры никого не пропускали. «Звоните, куда угодно, — сказал им Лобановский, — но мы должны ехать здесь». Стражи порядка куда-то позвонили, и автобусу было дано разрешение.

Последним выходил из раздевалки на игру. Отправляясь к тренерской скамейке, никогда не наступал на линии между беговыми дорожками и на стыки между тартановыми плитками.

В Киеве перед матчем всегда последним заходил в туалет раздевалки. Как-то — так вышло — после него заскочил вратарь Михайлов. Выиграли. «Миша, — попросил Лобановский перед следующим матчем, — и сегодня давай последним».

Но в том же «Днепре» Лобановский сразу попросил кладовщика Максима Ивановича изымать из поступавших комплектов формы футболки с номером «13» и никому из игроков их не выдавать.

Финальный турнир чемпионата Союза среди ФШМ проходил в 1957 году в Воронеже. Команды разместили в студенческих общежитиях. В каждой комнате — по пять-шесть человек. Украинские ребята обратили внимание на надутую, словно воздушный шарик, медицинскую перчатку, которую Валерий повесил над своей кроватью. «Чего это ты?» — спросили у него. «На фарт», — ответил Валерий. Он загадал: если не сдуется перчатка, киевская ФШМ турнир выиграет. После трёх побед подряд перчатка лопнула, последовал проигрыш грузинской команде. Но накануне решающего матча с ФШМ из Ленинграда — матча, в котором, собственно, всё и решалось, — Лобановский, по рассказу Сергея Богачека, собрал сохранившиеся обрывки перчатки, долго над ними колдовал, скрутил, наконец, из них несколько небольших резиновых шариков и повесил на то же место. Над чудачеством Лобановского ребята смеялись, подначивали его, но перестали делать это после того, как выиграли у ленинградцев со счётом 3:1 и стали победителями чемпионата страны.

«Все, — рассказывал Сергей Богачек, — молчат, ждут, что скажет Лобановский. А он ходит гоголем, на нас смотрит свысока, но тоже молча. Когда ехали в поезде домой и собрались в его купе, он не выдержал: “Ну что, деревня, перчатка-то была волшебная”. Все дружно расхохотались».

В своё время, в 70-е и 80-е годы, в день каждой домашней игры, Ада тщательно гладила ему костюм, рубашку. Григорий Спектор отправлял за одеждой машину. Всё было просчитано: сколько ехать от Конча-Заспы до улицы Суворова и обратно. Одежда доставлялась Лобановскому на базу к двум часам. После обеда и отдыха он переодевался и ехал на игру. Однажды динамовский водитель Володя Якушко, опаздывая, столкнулся при въезде на территорию базы с машиной Колотова, разбил её вдребезги, но «фартовую» одежду доставил в срок.