Льюис Кэрролл

«Во мгле отчаянья и неизбывной тьме,
Где Ужас и Война терзают землю,
Заключено призвание твое,
Бесстрашно озираешь ты картины,
Бросающие в дрожь бойцов, ведь для тебя
Священно всё, и все они равны:
Нет низости, не стоящей заботы,
И нет величия превыше благ твоих,
Любая жизнь важна, у каждого есть место,
Верши свой труд, а прочее рассудит Бог».
Умолкнул голос, но она не отвечала,
Лишь с уст ее слетело тихое «аминь»,
И поднялась она, и встала перед книгой,
Спокойная и гордая в сгустившейся ночи,
И взор свой устремила к небу; по ее лицу
Струились слезы, но покой царил в душе,
Покой, который мир вовек отнять не сможет![46]

Стихотворение, датированное 10 апреля 1856 года, едва ли не единственное из его стихотворений, написанное Кэрроллом «на гражданскую тему». Автор восхищается Флоренс Найтингейл, хотя имени ее не произносит, и вместе с тем высказывает свои мысли о роли женщины в обществе.

В феврале 1860 года Чарлз опубликовал стихотворение «Лица в огне» (Faces in the Fire) в журнале «Круглый год» (All the Year Round), издаваемом Чарлзом Диккенсом. Можно лишь пожалеть о том, что его дневник за это время потерян и мы так и не узнаем, встретился ли он с издателем, творчество которого так любил… Он переписал «Лица в огне» в семейный журнал «Миш-мэш», а в 1869 году, сделав кое-какую правку, включил его в свой стихотворный сборник «Фантасмагория». Оно написано в традиционном романтическом стиле: поэт видит в огне меняющееся лицо девушки, которую когда-то любил. В этом же стихотворении автор со светлой печалью вспоминает Дарсбери, «счастливый край, где был рожден».

Некоторые из своих поэтических произведений Чарлз напечатал между 1860 и 1863 годами в университетском сборнике «Стихи, написанные в колледже» (Colledge Rhymes), в котором участвовали как оксфордские, так и кембриджские студенты и преподаватели. В течение двух семестров он даже был редактором этого сборника.

Как известно, дневники Чарлза с апреля 1858 года по май 1862-го пропали; писем за этот период почти не сохранилось. Когда открываешь его дневник 1862 года, видишь, как изменился тон записей. Судя по всему, он пережил душевный кризис. По этому поводу высказывались различные догадки, однако ничего определенного мы не знаем. Теперь в его дневнике не чувствуется веселости и открытости миру, которыми были отмечены его более ранние записи, зато нередко встречаются покаянные молитвы. «Господи, помоги мне преодолеть соблазн; помоги жить, словно под Твоим взором, помоги мне помнить о смертном часе, который недалек. Ибо сам я слаб до крайности, низок и себялюбив. Господи, верую, что Ты всё можешь, освободи меня от греховных цепей. Ради Христа. Аминь». И через несколько дней: «13 марта. Аминь, аминь».

Восемнадцатого декабря, подводя итоги завершающегося 1862 года, он пишет: «Господи, помоги мне ради Христа сделать так, чтобы следующий год был лучше этого. Аминь». А 31 декабря он делает в дневнике краткую запись: «Полночь. Прости мне, о Господи, грехи прошедшего года и дай мне силы быть лучше в наступающем году. Аминь». Заменяют ли эти молитвы исповеди, которых нет в Англиканской церкви? Впрочем, они слишком коротки, да и дневник не носит исповедального характера. Скорее, это завершение тех молитв, которые он произносит дома и в церкви, свидетельство глубокой внутренней работы.

Коллингвуд не проливает свет на эти годы жизни Кэрролла, хотя и отмечает, что между 1858 и 1862 годами были написаны его «серьезные стихотворения» (так называл их сам автор). Сборник назывался «Три заката»; в последние годы жизни Кэрролл готовил его к печати, однако он вышел в свет лишь после смерти автора. Коллингвуд пишет: «Я не могу читать этот маленький сборник, не чувствуя притом, что тень какого-то разочарования лежит на жизни Льюиса Кэрролла. Так я думаю о том, что случилось, и именно это обусловило его удивительную симпатию к тем, кто страдает».