Люфтваффельники

Затем, по ее окончании, меня вызывает к себе Пиночет и образцово показательно порет. А потом, что останется от курсанта Симонова, зверски и с особым цинизмом изнасилует Нахрен. Конфоркин не в счет, я сам его знатно вздрючу, за такую жестокую подставу. А, ну еще в активе будет стандартный строгий выговор по комсомольской линии и очень увлекательное и беспросветное времяпровождение на тумбочке дневального, и естественно — распределение на дальнейшую службу в остродефицитное место, которое на карте страны просто не значится, в виду его микроскопического размера и фантастической удаленности от любого очага цивилизации. Вот, в принципе, и все. Такова неказистая курсантская се ля ва!

Мои тоскливо-пессимистические размышления прервал стук открывающейся двери, из кабинета выполз последний курсант и, зажимая разодранную в клочья задницу, он быстро удалился из штаба. На его безумном лице, блуждала глупая счастливая улыбка. Я в робкой надежде оглянулся по сторонам, выискивая еще кого-нибудь, способного оттянуть момент моего визита за тяжелую дверь. Увы! Никого.

Инстинктивно одернув китель, я открыл дверь и с храбростью обреченного вошел в кабинет. Прямо, напротив входа располагался длинный стол, покрытый красной материей, за которым восседало человек 10-ть. Среди них были политрабочие из политотдела училища и преподаватели, ведущие у меня занятия. Атмосфера в кабинете была тяжелой и угнетающе мрачной. Со стен на меня укоризненно смотрели портреты совершенно незнакомых мне бородатых и лысых мужиков, самым родным из которых, был дедушка Ленин, известный еще с детского сада. В воздухе висел густой табачный дым, на лицах сидящих за столом просматривалась беспросветная скука и усталость.

Переступив порог, я профессионально принял строевую стойку. Руки, свободные от конспектов, автоматически, по заученному до рвоты алгоритму, вытянулись по швам, идеально отглаженных брюк. Я образцово и молодцевато развернул плечи, оттопырил вперед подбородок и, громко щелкнув каблуками начищенных ботинок, четко представился.

— Курсант Симонов! 45-е классное отделение.

Все, присутствующие в помещении, посмотрели на меня. По их одобрительным и потеплевшим взглядам я понял, что офицеры заметили на моем кителе знак «Отличник ВВС». Сидящий в центре стола угрюмый полковник подал голос.

— Вас там еще много?

— Никак нет, товарищ полковник, я последний!

— Вот и ладненько! Ну, вот что, отличник ВВС, а скажи-ка мне…

Ну, вот и все — начали за здравие, кончили за упокой! Я приготовился сразу честно расписаться в своем невежестве, как неожиданно для себя услышал реплики других офицеров, сидящих в кабинете.

Свое присутствие вдруг обозначил толстомордый политрабочий, регулярно приходящий к нам на комсомольские собрания, послушать замечательные и содержательные доклады наимудрейшего Сереги Филина.

— Ааааааа, 45-е, легендарное?! Знаю-знаю, образцовое отделение! Там у них очень сильный комсорг. Филин его фамилия. Я его давно на карандаш взял. Принципиальный парень, настоящий идейный комсомолец. А, кстати, он еще заявление в партию не писал? Ты скажи ему, любезный, что я с радостью напишу рекомендацию. Такие зубастые и преданные партийцы нам нужны. Достойная смена, так сказать!

«Ага! Серега тоже попался!», — злорадно подумал я. «Не одному же мне пропадать ни за что?!» В непроизвольную беседу включился мой преподаватель по пилотажно-навигационным комплексам.

— Симонов?! Хороший парень! Отличник! Тянет все отделение. Благодаря нему, успеваемость среди национальных кадров резко повысилась. Двоек практически нет. Молодец! Образцовый курсант! Толковый такой, идет на красный диплом! Возможно, даже на доску почета!

Я посчитал за благо скромно молчать, потупив в пол свои глаза, оставаясь в идеальной строевой стойке. Услышав такую лестную характеристику, загалдели и остальные члены совета.

— Да что его спрашивать?! И так все понятно! Рекомендует его полковник Серов, а эту личность вам никому представлять не надо. Вы все, его дотошность и принципиальность, хорошо знаете.

— Да, я тоже согласен, достойный парень! Да и поздно уже, давно домой пора!

Все члены политсовета дружно загалдели. Угрюмый полковник, сидевший в центре стола, почему-то не стал спорить и поставил вопрос на голосование.

— Кто за то, чтобы принять курсанта Симонова кандидатом в члены коммунистической партии, прошу голосовать. Единогласно?! Поздравляю! Готовься, конспектируй, расти над собой, через год встретимся!

Я вышел из кабинета с таким чувством, что меня нагло обманули. Шутки шутками, но так, наверное, в партию принимать нельзя! Ведь таким образом, в ней — в партии этой, могут оказаться случайные и посторонние люди, вроде меня. Ну ладно, я! Я — человек безобидный и вполне приличный, временами даже порядочный. Но ведь, таким образом в КПСС всякие мерзавцы и прихлебатели поналезли. Беспринципные люди, которые ради своей персональной выгоды, любую самую прогрессивную идею испоганят, любую хорошую задумку до полного абсурда доведут. Что вероятно, в результате, с КПСС и произошло!