Читаем Люфтваффе: триумф и поражение. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947 полностью

Совещание, в котором участвовали генералы, продолжилось, и Вестфаль доложил мне о возвращении только поздно вечером. Он уже начал опасался, что его и Тус-сена арестуют в Монте-Ротондо. Между восемью и девятью часами вечера мне позвонил Роатта и торжественно заверил меня, что новость, о которой объявили по радио, застала его врасплох и что он не пытался меня обмануть. Тем не менее, я убежден, что Бадольо и Амброзио старались держать меня в неведении, чтобы помешать мне принять немедленные контрмеры. Когда ситуация окончательно прояснилась, мне было уже слишком поздно что-либо предпринимать; королевская семья и правительство улизнули.

Хотя я еще мог связываться с Йодлем и командирами моих боевых частей, Верховному командованию вермахта пришлось бросить нас на произвол судьбы; в ставке фюрера на командующем Южным фронтом поставили крест. Передав кодовый сигнал «Ось», я коротко изложил командирам моих частей то, что в течение нескольких последующих дней волновало меня больше всего. Поскольку поздно вечером наша воздушная разведка сообщила, что вражеский флот вторжения все еще находится в море неподалеку от Неаполя, мы могли считать, что главная опасность нам пока не грозит, но приближение флота противника увеличивало, ответственность 10-й армии за события в Южной Италии, а также, между прочим, и мою ответственность, поскольку я не мог ожидать помощи от группы армий В. Между тем донесения из Рима, которые я получил ночью, сделали ситуацию еще более критической, чем она была до этого, – немецкие дипломаты и вообще все немцы в соответствии с указанием нашего посла отправлялись в Германию.

Можно ли было избежать этих печальных событий? Я задавал себе этот вопрос тогда и продолжаю размышлять над ним до сих пор.

Во-первых, я должен признаться в том, что, когда ситуация прояснилась, у меня словно камень с души упал. Этому способствовало еще и то, как именно она прояснилась. Теперь я видел врага и мог действовать соответствующим образом. Выход из войны итальянских вооруженных сил, которые не хотели больше сражаться, был не такой уж большой потерей. По крайней мере, было понятно, что в последующих битвах мы должны будем драться как черти. Но все равно Италия, хотя она и вступила в войну вопреки желанию Германии, была картой, которую вынули из колоды и которой в этой колоде не хватало. Этого, возможно, не произошло бы, если бы на театре военных действий находилось такое количество германских войск всех трех видов вооруженных сил, которое позволило бы не дать противнику захватить плацдарм в материковой части Италии или в крайнем случае сбросить его части обратно в море. Но время было упущено, и решать первую из этих задач было уже поздно, а для решения второй мы не располагали достаточными силами и средствами.

Но даже с учетом идиосинкразии Гитлера я полагаю, что наша цель могла быть достигнута путем прямых, честных шагов и мер. Прежде всего с Муссолини, который был другом Гитлера, ни в коем случае нельзя было обращаться так, как с ним обращались. Возможно, Муссолини сумел бы убедить. Гитлера в том, что Италия устала от войны, поскольку фюрер и без того прекрасно знал, что боевые возможности итальянских вооруженных сил в тяжелой борьбе, которую мы вели, были очень невелики. Если бы можно было исключить Италию из стратегических расчетов противника, Гитлер, может быть, и согласился бы на мирное расторжение пакта с союзниками. Это был бы исключительно благоприятный вариант для Италии, который неизмеримо сократил бы для этой страны ущерб от войны. Более важный и сложный вопрос состоит в том, как бы отнеслись к предложению о капитуляции Италии на такой основе, при всех его пропагандистских и практических выгодах, государства альянса.

Последние дни Кабальеро

Только после того, как итальянские части в Риме и вокруг него, находившиеся под командованием генерала Карбони, сложили оружие, я приказал освободить всех взятых под стражу фашистских лидеров, включая графа Кавальеро. Кавальеро в компании еще одного или двух итальянцев побывал у меня в гостях. Все они прибыли ко мне в состоянии, которое было мне непонятно. Теперь, сам побывав в тюрьме, я знаю, что они чувствовали. Кавальеро обнял меня и расцеловал, что было незнакомой мне формой приветствия.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии