Люди Зимнего дворца

Поскольку история создания этого портрета многократно описана, приведем только основную канву. К 1900 г. выдающийся портретист В. Серов уже написал несколько работ, посвященных императорам Александру III и Николаю II. В 1900 г. его пригласили в Царскосельский дворец для работы над парадным портретом Николая II в форме стрелка шотландского королевского Второго драгунского полка, портрет предполагалось подарить подшефному полку. Об этих сеансах Николай II оставил записи в дневнике: «Сидел наверху у Серова», «Сидел наверху у Серова и почти заснул…». Сеансы проходили в Екатерининском дворце в Царском Селе. 21 марта 1900 г. сеансы, связанные с написанием «шотландского портрета», кончились, поскольку формат был стандартный: несколько часовых сеансов и доводка портрета в мастерской.

Э. К. Липгарт. Портрет императора Николая II. 1914 г.

В. Серов. Портрет Николая II. 1900 г.

Одновременно император попросил художника написать его камерный портрет, который он намеревался подарить императрице Александре Федоровне. Поэтому «домашний» портрет писали втайне и в совершенно ином формате – целых 16 сеансов с натуры. Что было беспрецедентно! Создавался необычный портрет – не императора, но любящего отца и мужа.

Во время работы над камерным портретом Александра Федоровна их «застукала». Художник вспоминал: «Приходила царица, поймала на месте преступления, так сказать, но объяснение было, что этот маленький портрет делается в помощь тому, – между прочим, царица по-русски заметила мне, что хорош шотландский портрет, а по-моему плох. Вчера подвинул много маленький портрет». Этот портрет В. Серов закончил в конце мая – начале июня 1900 г., работая над ним в павильоне Аничкова дворца, выходящем на Невский проспект.

Заметим, что дилетантские оценки портретов императрицей немало раздражали художника. Возможно, опасаясь правок портрета, В. Серов и сделал авторскую копию, которая сегодня выставлена в корпусе Бенуа Русского музея. Судя по всему, для подобных опасений у художника имелись все основания, поскольку у него все-таки произошло столкновение с самой императрицей при написании очередного портрета императора.

Конфликт возник при написании В. Серовым парадного поколенного изображения Николая II, предназначавшегося в подарок 80-му Кабардинскому генерал-фельдмаршала князя Барятинского полку. Отметим, что над этим портретом художник работал в Зимнем дворце в августе 1900 г. по стандартному формату: мундир – с фотографии, фигура и голова – с натуры. Во время одного из сеансов временную мастерскую и посетила Александра Федоровна.

Судя по дневниковым записям директора Императорских театров В. А. Теляковского, это случилось около 20 декабря 1901 г.: «Мосолов мне рассказывал, что Серов отказался писать портрет государя императора, отказ свой он мотивировал тем, что прошлый раз, когда он писал портрет, то государыня императрица сделала ему несколько замечаний». Через несколько дней мемуарист уточнил ситуацию: «Императрица, когда показывали портреты, сделанные Серовым, просила его некоторые детали рисунка дописать. Серов согласился и когда пришел к барону[1001], то сказал – „Я уже согласился, хотя напрасно дописывать портреты, но, видя, что работа моя не нравится императрице, я отказываюсь писать следующие портреты“. Государь в разговоре с Мосоловым сказал: „Вы слышали, какой, однако, нахал Серов“». И действительно, больше портретов ни императора, ни императрицы В. Серов не писал. Что касается портрета Николая II в тужурке, то он погиб в знаменитую ночь штурма Зимнего дворца с 25 на 26 октября 1917 г.

Дворцовый криминал [1002]

Зимний дворец населяли тысячи очень разных людей. Императорская резиденция была буквально набита различными ценностями, которые десятилетиями собирали российские монархи. Конечно, все эти ценности были самым тщательным образом внесены в описные книги различных дворцовых кладовых. Сами же залы и покои, в которых хранились бесчисленные ценности, подлежали надзору дежурных дворцовых служителей и дворцовых гренадер, которые персонально отвечали за сохранность каждой вещи, чистоту и порядок в их «зоне ответственности».

Казалось бы, что при таком тотальном учете и надзоре возможность каких-либо хищений в Зимнем дворце исключалась. Однако это не так. Пресловутый «человеческий фактор» присутствовал всегда, и время от времени в Зимнем дворце совершались кражи того или иного уровня. О факте краж любого уровня немедленно докладывали министру Императорского двора, который назначал чиновников, ответственных за расследование кражи. Сор из избы старались не выносить, но довольно часто приходилось обращаться к городской полиции, и та активно использовала оперативные методы для раскрытия преступлений в императорской резиденции.