Люди сороковых годов

Утро 4 июля. Дождь, холод, грязь. Бой за деревню Огрызово длится уже несколько часов. Утром нас разбудил грозный грохот гвардейских реактивных минометов. Идет борьба за каждую пядь земли. Фашисты, форсировавшие на этом участке реку и занявшие несколько деревень, прекрасно оценивают важность захваченного ими плацдарма и хотят во что бы то ни стало его удержать. Наши танкисты получили приказ во что бы то ни стало выбить их отсюда. Естественно, обе стороны дерутся с невероятным напряжением.

Генерал снова сидит за картой. Телефон, телеграф, радио непрерывно связывают его со всеми подразделениями. Из 1-й гвардейской танковой бригады вдруг доносят: «Противник ведет наступление из Пожидаевки». Катуков спокойно отдает распоряжение и продолжает говорить то по одному, то по другому телефону. Только что он дал указания помощнику по технической части Дынеру:

— Ускорить всемерно ремонт и ввод в строй подбитых танков.

— Держать 75 процентов боевых машин в полной боевой готовности, остальные 25 процентов — в получасовой.

— Особое внимание обратить на подвоз боеприпасов и горючего.

Начальнику штаба Катуков приказывает учесть опыт боевых дней, указать командирам частей их недостатки, выявившиеся в процессе боя.

На своей карте командир танкового корпуса явственно видит перед собой широкое поле боя, раскинувшееся на десятки километров. Вот здесь только что наши части ворвались в деревню. Идет горячий бой на улице. Рядом освобождена еще одна деревня. Наши танки погнали немцев к реке. Но вот фашисты пошли в контратаку. Они опять выбили нас из деревни. Генерал бросает новые силы на этот участок, фашистов прогоняют вторично.

Мощная бронированная военная машина, управляемая генералом, действует безотказно. Здесь, на узком плацдарме, изрезанном оврагами, работает механизм, в котором перемалываются один за другим немецкие полки. Гитлеровцы держатся час, держатся второй, держатся третий, но в конце концов нервы у них сдают, и они начинают отходить.

Днем мы отправляемся, наконец, в Огрызово — наши войска полностью овладели этой деревней. Но пробираться к ней надо очень осторожно — по оврагам: все подступы к деревне просматриваются гитлеровцами, и их артиллерия, расположенная за рекой, яростно бьет по каждой движущейся точке.

На краю села еще трещат автоматы. Наши автоматчики выбивают фашистов, спрятавшихся во ржи. Танки дерутся слева и справа. Они утюжат рожь, давят блиндажи, наспех возведенные гитлеровской 88-й пехотной дивизией, прорываются вперед и вперед. Мы проходим мимо нашего минометного взвода, минометчики бьют по врагу из оврага. Совсем неподалеку от нас, за селом, идет в атаку наш танк. Рядом с ним разрывается снаряд. Подбило? Нет. Танк пятится назад — механик, видно, проверяет действие рычагов, — потом снова идет вперед. На бугре видны перебегающие фигурки немецких солдат. Там рвутся наши мины.

В деревне догорают избы, зажженные фашистами. Но большая часть изб цела. На соломенной кровле, за трубой избы — наш наблюдательный пункт. Слишком жарко пришлось гитлеровцам, и они не успели сжечь деревню, как это делали обычно.

У одной из изб останавливаемся. Жуткая картина. Здесь сидело трое наших бойцов. Немецкий зажигательный снаряд ударил прямо в них, убил и зажег. Пахнет горелым мясом, обугленные тела еще дымятся. В пыли скрученные взрывом винтовки, помятый котелок и совершенно нетронутая взрывом столовая ложка. Бойцы до последнего мгновения сжимали в руках оружие. Они так и лежат лицом к врагу, штыками на запад. Перебегая вперед и вперед, бойцы нашей мотопехоты оглядываются на погибших товарищей. Лица бойцов строги, в глазах решимость. Сейчас они сочтутся с врагом и за это…

Треск автоматов и пулеметов на окраине села усиливается: враг огрызается. В деревне опять ложатся мины и снаряды. Но это лишь слабый отзвук ожесточенного боя, который отшумел здесь. Немецкая дивизия уже полностью обескровлена, и ей не удастся вернуть село. Наши танки теснят ее остатки дальше и дальше за реку. Мотострелки, освободившие деревню, щеголяют трофейным оружием. Группа бойцов с любопытством заглядывает в изрешеченный осколками наших снарядов немецкий бронетранспортер. Деловитый старшина выгружает из него награбленное фашистами добро: мешки с продовольствием, краденые брюки, галоши, советские книги. Я спешу на бегу сделать кое-какие записи.

Из погребов выходят бледные от волнения колхозники. Плачет женщина осколок мины ранил ее корову. Наш автоматчик на мгновение задерживается. Он тут же по-хозяйски дает совет, как вылечить корову, — надо отварить древесную кору и ставить примочки. Видно, до войны сам работал на животноводческой ферме. Женщина благодарит и немного успокаивается. Другая колхозница, подставив алюминиевое ведро, начинает доить свою буренку. Корова шевелит ушами, слушая разрывы мин, но стоит спокойно.