Люди сороковых годов

Гитлеровцы никак не ждали здесь русских танкистов. Немецкие танки и пехота без особых предосторожностей свободно переправлялись через реку, когда внезапно появились наши могучие машины. Они ринулись вперед, уничтожая немецкую технику и солдат. На улицах деревни Калиновка остались горы трупов, десятки сожженных и подбитых машин. Развернулся бой за Мишино — важный в военном отношении пункт, прикрывающий транспортную артерию, уходящую к нам в тыл. Одна из танковых бригад разгромила здесь полк немецкой пехоты и два дивизиона тяжелой артиллерии. Еще не отшумело эхо этой битвы, как пришла весть о новом маневре немцев: в обход танкистам шла свежая, только прибывшая гитлеровская дивизия. Севернее Калиновки фашисты форсировали реку и овладели деревней Огрызово.

В ночь на 3 июля одна из частей корпуса Катукова, передвинувшись на десять километров, контратаковала фашистов и к двум часам утра овладела тремя населенными пунктами. Весь день продолжались упорные, напряженные бои. И вот опять ночь. В избе бодрствует штаб. Генерал складывает карту. Теперь ему все ясно: через шесть часов в немецком штабе вычеркнут еще одну дивизию из списков. Конечно, и у нас будут потери. Тяжело, планируя бой, думать об этом. Но это война…

Генерал видит: люди измотались, устали. Он сам дорого дал бы за то, чтобы хоть часа два соснуть. Но спать сейчас нельзя. Каждая минута может принести что-нибудь новое — ведь в немецком штабе тоже не спят. Телеграфный аппарат молчит. Передышка. Людей охватывает дремота. И Катуков, свертывая цигарку из махорки, вдруг говорит:

— Сказку рассказать вам, что ли?

Люди оживают. Они очень любят своего генерала — это простой и веселый человек, никогда не теряющий присутствия духа и бодрости. С самым серьезным видом он начинает рассказывать:

— Однажды по Сахаре шел караван. День, два… На третий день к вечеру караван сделал привал. Хозяевами каравана были три купца. Один из них заметил в песке белые кости и стал откапывать их длинным посохом. Кости оказались верблюжьими. Купец копнул глубже, наткнулся на человеческие кости. Еще глубже — обнаружил шкатулку. Купец подозвал друзей, раскрыли шкатулку. В ней были бриллианты. Решили довезти шкатулку до города, найти ювелира и попросить его разделить находку между ними поровну по стоимости, исходя из ценности каждого камня…

Это была очень долгая история, генерал во всех подробностях рассказывал о том, как в дороге кто-то похитил бриллианты, как все купцы подозревали друг друга, как они пришли к царю Соломону и попросили его рассудить их и как мудрый Соломон с помощью тонкого психологического маневра безошибочно определил виновного, и тот со стыдом извлек из своего полого посоха краденные драгоценные камни…

Генерал говорил неторопливо, тихо, спокойно, будто находился не у самого фронта, в момент, когда решалась судьба этого участка, а где-нибудь в доме отдыха в мирное время. Его спокойствие передавалось людям. Цель была достигнута: разрядилось напряжение, люди отвлеклись, забыли о сне.

На дворе посветлело. Тяжелые, налитые дождем тучи ползли по свинцовому небу. Близился час, когда танки снова должны были ринуться в бой. Послышался шум мотора, на юрком вездеходе примчался командир разведчиков, наш старый знакомый майор Гусев. Он всю ночь колесил по бездорожью, объезжая участок, занятый танкистами. Рядом с ним на сиденье — скорчившийся от страха, грязный, мертвецки пьяный немецкий ефрейтор. Покачиваясь, он бормотал что-то невразумительное.

— Гусев, откуда ты это чучело выкопал?

— Майор Давиденко поймал. Он за пулеметом сидел. Майор выскочил из танка, схватил его за шиворот, бросил на броню и привез…

Гусев уходит для доклада к генералу. Пленного ведут на допрос. Он до сих пор не может прийти в себя от изумления. Русские танкисты — это черти в представлении немецкого ефрейтора. Разве полагается танкистам прыгать из танка и брать людей в плен? Ведь ни в каком уставе этого нет.

Из кармана ефрейтора извлекают документы. Тут же аккуратна напечатанные на машинке похабные стишки «Модная женщина», визитные карточки, засушенный ландыш и фотография невесты. Начинается допрос.

Ефрейтор сообщает, что он — командир отделения. В прошлом — художник из Дортмунда. Ему 27 лет. В армию был призван три с половиной года назад. В Россию попал в апреле 1942 года. Высадились в Полоцке, оттуда пешком до линии фронта через Рославль, Орел. В наступление перешли у города Тим.

— Почему вы воюете против нас?

— Немец обязан выполнять свой долг…

— Вы считаете свою войну справедливой?

— Не знаю.

— За что же вы воюете?

Ефрейтор пожимает плечами:

— У нас служба — обязанность.

От пленного разит спиртным перегаром. Глаза у него сонные, тупые, без проблеска мысли. Да, чудесно воспитала этого художника из Дортмунда гитлеровская Германия…

* * *

На левом фланге слышны удары орудий. Начинается новая операция, к которой штаб генерала готовился ночью. Сейчас наши танки пойдут в атаку.