Люди сороковых годов

- А такую, что к кому вы уезжали из собрания.

Живин окончательно вышел из себя.

- Если он тебе это говорит, так и ты его спроси, - сказал он, обращаясь к Вихрову, - как он сам ездил к mademoiselle Прыхиной.

Кергель вспыхнул.

- Как, к mademoiselle Прыхиной?! - воскликнул Вихров, удивленный и вместе с тем почему-то обрадованный этим известием.

- Больше году с ней амурничал! - подхватил Живин.

- Меньше, - отвечал Кергель, несколько поправившийся и желавший придать этому разговору вид шутки.

- Но скажите, как же вам пришла в голову мысль победить ее? - спросил Вихров.

- Что ж, она девушка так себе, ничего, - отвечал Кергель, чувствительна только уж очень.

- Все стихами его восхищалась, - пояснил Живин.

- И что же, она вас первого полюбила? - допрашивал Вихров Кергеля.

- Разумеется, - отвечал тот, как бы даже удивленный этим вопросом.

- И была пылка в любви? - продолжал Вихров.

- Ужасно, ужасно! - воскликнул на это Кергель. - Этим, признаюсь, она меня больше...

И он не докончил своей мысли, а сделал только гримасу.

- Первое-то время, - продолжал зубоскалить Живин, - как он покинул ее, видеть его не могла; если лошадь его проедет мимо окна, сейчас в обморок упадет.

- Говорят, говорят! - отвечал, усмехаясь, Кергель. - Но что ж было делать, - натуру человеческую не переломишь.

- Опротивела, значит? - проговорил Вихров.

- Невыносимо! - подтвердил Кергель.

Таким образом приятели разговаривали целый вечер; затем Живин и Кергель отужинали даже в Воздвиженском, причем выпито было все вино, какое имелось в усадьбе, и когда наконец гости уселись в свои пошевни, чтоб ехать домой, то сейчас же принялись хвалить хозяина.

- Чудного сердца человек, чудного! - восклицал Кергель.

- Еще бы! - подтверждал с удовольствием Живин и после этого визита весьма часто стал бывать в Воздвиженском.

Видимо, что он всей душой привязался к Вихрову, который, в свою очередь, увидев в нем очень честного, умного и доброго человека, любящего, бог знает как, русскую литературу и хорошо понимающего ее, признался ему, что у него написаны были две повести, и просил только не говорить об этом Кергелю.

- Что ему говорить: разболтает он только всем, - произнес Живин.

Вихров дал ему даже на дом прочесть свои черновые экземпляры; Живин читал их около недели, и когда приехал к Вихрову, то имел лицо серьезнее обыкновенного.

- Не знаю, - начал он, по обыкновению своему, несколько запинающимся языком, - я, конечно, не компетентный судья, но, по-моему, это лучше всего, что теперь печатается в журналах.

- Ты думаешь? - спросил его не без удовольствия Вихров.

- Более чем думаю, - уверен в том, - подтвердил окончательно Живин.

- Увидим, - произнес Вихров и вздохнул.

Ему и не мечталось даже о подобном счастье.

Невдолге после того он признался Живину также и в своих отношениях к m-me Фатеевой.

- Слышал это я, - отвечал тот с улыбкой.

Тон голоса его при этом показался Вихрову недостаточно уважительным.

- А ты видал ее? - спросил он.

- Видал, - протянул Живин.

- Что же она: понравилась тебе?

- Да, ничего, понравилась, - отвечал Живин. - Тут вот про нее болтали, что она, прежде чем с тобой, с каким-то барином еще жила.

- Это совершенная правда, но что же тут такое? Женщина ни перед одним мужчиной не ответственна за свое прошлое, если только она не любила его тогда.

- Разумеется, - подтвердил Живин.

По своим понятиям он, как и Вихров, был чистый жоржзандист.

- Тогда, как ты к ней из собрания уехал... - продолжал Живин, поднялись по городу крики... стали говорить, что ты женишься даже на ней, и больше всех это огорчило одного доктора у нас молоденького.

- Который лечил ее мужа? - спросил Вихров, припомнив как-то вскользь слышанные им слова Фатеевой и Прыхиной о каком-то докторе.

- Тот самый, - отвечал Живин.

- Что же, он влюблен, что ли, в нее?

- Да, влюблен.

- А она отвечала ему?

- Это уж я не знаю, - сказал с улыбкою Живин.

Вихрову сделалось тяжело продолжать долее этот разговор.

XIII ВЫБИРАЙ ЛЮБОЕ!

Время стало приближаться к весне. Воздвиженское с каждым днем делалось все прелестней и прелестней: с высокой горы его текли целые потоки воды, огромное пространство виднеющегося озера почти уже сплошь покрылось синеватою наслюдою. Уездный город стоял целый день покрытый как бы туманом испарений. Огромный сад Воздвиженского весь растаял и местами начинал зеленеть. Все деревья покрылись почками, имеющими буроватый отлив. Грачи вылетали из свитых ими на деревьях гнезд и весело каркали.