Герой мой жил уже в очень красивенькой квартире, которую предложил ему Виссарион Захаревский в собственном доме за весьма умеренную цену, и вообще сей практический человек осыпал Вихрова своими услугами. Он купил ему мебель, нашел повара. Иван был отправлен в деревню, и вместо его были привезены оттуда комнатный мальчик, старуха-ключница и горничная Груша. Последняя цвела радостью и счастьем и, видимо, обращалась с барином гораздо смелее прежнего и даже с некоторою нежностью... В одно утро она вошла к нему и сказала, что какой-то господин его спрашивает.
- Кто такой? - спросил Вихров.
- Не знаю, барин, - нехороший такой, - отвечала Груша.
Вихров велел его просить к себе. Вошел чиновник в вицмундире с зеленым воротником, в самом деле с омерзительной физиономией: косой, рябой, с родимым пятном в ладонь величины на щеке и с угрями на носу. Груша стояла за ним и делала гримасы. Вихров вопросительно посмотрел на входящего.
- Стряпчий палаты государственных имуществ, Миротворский! отрекомендовался тот.
- Это вы, по поручению моему, депутатом командированы ко мне? - спросил Вихров.
- Точно так-с, - отвечал тот.
Вихров указал ему рукою на стул. Стряпчий сел и стал осматривать Павла своими косыми глазами, желая как бы изучить, что он за человек.
- Мы долго не едем с вами, - сказал ему Вихров.
- Лучше к празднику приедем... завтра. Введение во храм, весьма чтимый ими праздник... может, и народу-то к нему пособерется, и мы самую совращенную, пожалуй, захватим тут.
- Стало быть, мы должны оцепить дом?
- Непременно-с! Поедем ночью и оцепим дом.
Вихрову это было уж не по нутру.
- Скажите, пожалуйста, для чего же все это делается? - спросил он стряпчего.
- Для того, что очень много совращается в раскол. Особенно этот Иван Кононов, богатейший мужик и страшный совратитель... это какой-то патриарх ихний, ересиарх; хлебом он торгует, и кто вот из мужиков или бобылок содержанием нуждается: "Дам, говорит, и хлеба и всю жизнь прокормлю, только перейди в раскол".
- Ну да нам-то что за дело? Бог с ними!
- Как, нам что за дело? - произнес стряпчий, как бы даже обидевшись. Этак, пожалуй, все перейдут в раскол.
Вихров призадумался. Предстоящее поручение все больше и больше становилось ему не по душе.
- Когда же мы поедем? - спросил он.
- Да сегодняшнюю ночь, а теперь потрудитесь написать в полицию, чтобы вам трех полицейских солдат и жандармов дали.
Вихров поморщился и написал.
Стряпчий взял у него бумагу и ушел. Вихров остальной день провел в тоске, проклиная и свою службу, и свою жизнь, и самого себя. Часов в одиннадцать у него в передней послышался шум шагов и бряцанье сабель и шпор, - это пришли к нему жандармы и полицейские солдаты; хорошо, что Ивана не было, а то бы он умер со страху, но и Груша тоже испугалась. Войдя к барину с встревоженным лицом, она сказала:
- Барин, солдаты вас какие-то спрашивают!
- Знаю я, - сказал Вихров, - это они со мной поедут.
- А разве вас, барин, опять повезут куда-нибудь? - спросила Груша, окончательно побледнев.
- Нет, это не меня повезут, а я сам поеду с солдатами по службе.
Груша немного поуспокоилась.
- Это воров, что ли, вы каких, барин, пойдете ловить? - любопытствовала она.
- Воров, - отвечал ей Вихров.
- Смотрите, барин, чтобы вас не убили как, - сказала Груша опять уже встревоженным голосом.
- Не убьют, ничего, - отвечал ей с улыбкой Вихров и поцеловал ее.
Груша осталась этим очень довольна.
- Я, барин, всю ночь не стану спать и буду дожидать вас, - говорила она.
- Нет, спи себе спокойно.
- Не могу, барин, и рада бы заснуть, - не могу.
Вскоре потом приехал и стряпчий в дубленке, но в вицмундире под ней. Он посоветовал также и Вихрову надеть вицмундир.
- Это зачем? - спросил тот.
- Нельзя же ведь, все-таки мы присутствие там составим... - объяснил ему на это Миротворский.
Вихров надел вицмундир; потом все они уселись в почтовые телеги и поехали. Вихров и стряпчий впереди; полицейские солдаты и жандармы сзади. Стряпчий толковал солдатам: "Как мы в селенье-то въедем, вы дом его сейчас же окружите, у каждого выхода - по человеку; дом-то у него крайний в селении".
- Знаем-с! Слава тебе господи, раз шестой едем к нему в гости, отвечали некоторые солдаты с явным смехом.
Ночь была совершенно темная, а дорога страшная - гололедица. По выезде из города сейчас же надобно было ехать проселком. Телега на каждом шагу готова была свернуться набок. Вихров почти желал, чтобы она кувырнулась и сломала бы руку или ногу стряпчему, который начал становиться невыносим ему своим усердием к службе. В селении, отстоящем от города верстах в пяти, они, наконец, остановились. Солдаты неторопливо разместились у выходов хорошо знакомого им дома Ивана Кононова.
- Пойдемте в дом, - сказал шепотом и задыхающимся от волнения голосом стряпчий Вихрову, и затем они вошли в совершенно темные сени.
Послышалось беганье и шушуканье нескольких голосов. Вихров сам чувствовал в темноте, что мимо его пробежали два - три человека. Стоявшие на улице солдаты только глазами похлопывали, когда мимо их мелькали человеческие фигуры.
- Ведь это все оттуда бегут! - заметил один.