- Что ж и теперь ей мешает любить Салова? - перебил его вдруг Неведомов.
- То, что этот негодяй обманул ее и насмеялся над ней самым оскорбительным образом, - подхватил Вихров.
Неведомов перевел при этом несколько раз свое дыхание, как будто бы ему тяжело и вместе с тем отрадно было это слышать.
- И теперь она, - продолжал Вихров, - всей душой хочет обратиться к вам; она писала уж вам об этом, но вы даже не ответили ей ничего на это письмо.
- Что ж мне было отвечать ей? - сказал Неведомов.
- А то, что вы прощаете ее, - потому что она без этого прощенья жить не может, и сейчас наложила было на себя руки и хотела утопиться.
- Как утопиться? - проговорил Неведомов, и испуг против воли отразился на его лице.
- Так, утопилась было и теперь снова посылает меня к вам молить вас возвратить ей вашу любовь и ваше уважение.
Неведомов встал и большими шагами начал ходить по комнате.
- Вы, Неведомов, - убеждал его Вихров, - человек добрый, высоконравственный; вы христианин, а не фарисей; простите эту простодушную грешницу.
- Нет, не могу! - сказал Неведомов, снова садясь на диван и закрывая себе лицо руками.
- Неведомов! - воскликнул Павел. - Это, наконец, жестокосердно и бесчеловечно.
- Может быть, - произнес Неведомов, закидывая голову назад, - но я больше уж никогда не могу возвратиться к прежнему чувству к ней.
- Погодите, постойте! - перебил его Павел. - Будем говорить еще откровеннее. С этою госпожою, моею землячкою, которая приехала сюда в номера... вы, конечно, догадываетесь, в каких я отношениях; я ее безумно люблю, а между тем она, зная меня и бывши в совершенном возрасте, любила другого.
- Это - ваше дело, - произнес Неведомов, слегка улыбаясь.
- Но как же вы не хотите, - горячился Павел, - простить молоденькое существо, которое обмануто негодяем?
- Не столько не хочу, сколько не могу - по всему складу души моей, произнес Неведомов и стал растирать себе грудь рукою.
- И это ваше последнее слово, что вы не прощаете ее? - воскликнул Павел.
- Последнее, - отвечал глухо Неведомов.
- Щепетильный вы нравственник и узковзглядый брезгливец! - сказал Вихров и хотел было уйти; но на пороге остановился и обернулся: он увидел, что Неведомов упал на диван и рыдал. Павел пожал плечами и ушел от него. Анне Ивановне он, впрочем, сказал, что Неведомов, вероятно, ее простит, потому что имени ее не может слышать, чтоб не зарыдать.
Это очень ее успокоило, и она сейчас же, как ушел от нее Павел, заснула сном младенца.
На другой день поутру Павел, по обыкновению, пришел к m-me Фатеевой пить чай и несколько даже поприготовился поэффектнее рассказать ей ночное происшествие; но он увидел, что Клеопатра Петровна сидела за чайным прибором с каким-то окаменелым лицом. Свойственное ей прежнее могильное выражение лица так и подернуло, точно флером, все черты ее.
- Прежде всего, - сказал Павел уже с беспокойством, садясь против нее, - скажите мне, отчего вы так сегодня нехорошо выглядите?
- Оттого, что я устала; я сбираюсь сегодня, - отвечала Фатеева.
- Куда? - спросил Павел, думая, что дело шло о сборах куда-нибудь в Москве.
- К матери в деревню хочу ехать, - проговорила Фатеева, и на глазах у нее при этом выступили слезы.
- Зачем же вы едете туда? - воскликнул с удивлением Павел.
- Что же мне, - сказала Фатеева, грустно усмехаясь, - присутствовать, как вы будете по ночам принимать прежних ваших возлюбленных...
- Это вам, вероятно, ваша горничная успела рассказать; а сказала ли она вам, кто такая это возлюбленная и почему я ее принимал ночью?
- Потому, что подобные госпожи всегда бегают по ночам.
- Ну, а эта госпожа не такого сорта, а это несчастная жертва, которой, конечно, камень не отказал бы в участии, и я вас прошу на будущее время, продолжал Павел несколько уже и строгим голосом, - если вам кто-нибудь что-нибудь скажет про меня, то прежде, чем самой страдать и меня обвинять, расспросите лучше меня. Угодно ли вам теперь знать, в чем было вчера дело, или нет?
- Ты, я думаю, сам должен знать, что обязан все мне сказывать, проговорила Фатеева.
- Я с этим, собственно, и пришел к тебе. Вчера ночью слышу стук в мою дверь. Я вышел и увидал одну молоденькую девушку, которая прежде жила в номерах; она вся дрожала, рыдала, просила, чтоб ей дали убежище; я сходил и схлопотал ей у хозяйки номер, куда перевел ее, и там она рассказала мне свою печальную историю.
- Какая же это печальная история? - спросила его насмешливо Фатеева:
- А такая, что один наш общий знакомый соблазнил и бросил ее, - сказал Павел.
- Почему же она так прямо и бросилась к вам?
- Потому, что она меня одного тут в номерах и знала, кроме еще Неведомова, к которому она идти не решилась, потому что тот сам в нее был влюблен.
- Как же это - один был влюблен в нее, а другой ее соблазнил?
- Да, соблазнил, потому что прежде она того полюбила, а теперь, поняв его, возненавидела, и молит прощенья у того, который ее страстно и бескорыстно любит.
- Как же вы-то все это знаете? - спросила его опять насмешливо Фатеева.
- Знаю, потому что она сама мне все рассказала.