– Ну а для чего бы мы стали столь вызывающе дорого одеваться? Чтобы он оценил нас если не как превосходящих его аристократов, то хотя бы как равных.
– Но, милая, я пока не постигаю связанной с ним идеи!
– Всё просто. Мы предложим ему работу в «Шервуде». Поставим в большом зале самое роскошное кресло или диван. И днём он будет важно сидеть там и читать вслух французские сказки.
– Сказки?!
– Именно! Ни Иннокентий, ни матросы, ни дети – этого языка не знают. А я скажу им, что он диктует нам, работающим на кухне, изысканные и таинственные кулинарные рецепты. Потому что мы наняли в «Шервуд»… повара французского короля!
– Вот как!..
– Да! Всю еду мы теперь будем делать только из молочной и растительной массы. И с молитвой, и с тщательностью будем стараться готовить небывало вкусно и превозможно питательно. Чтобы сытость наших людей ни в коей мере не дала им усомниться в наличии в блюдах мяса. А необычность вкуса блюд мы и объясним…
– Изысками королевского повара!
– Именно так!
– Благодарю тебя, родная моя. Ты разрешила безвыходное, казалось мне, затруднение. Благодарю тебя!..
Вот так, а ещё через два часа мы катили обратно. Благородный и изысканно-куртуазный Поль-Луи сидел напротив нас на атласном сиденье. Тренированно улыбаясь и закручивая кистями рук замысловатые пассы, он благодарил нас за спасительную для него работу в старинном английском замке. И делал это с достоинством, достигающим даже достоинства Уолтера Бигля. А я сидел напротив него, слушал булькающее журчание французской речи и думал о том, что это хорошо – мне, удачнику, богачу и счастливцу, предъявить Богу ещё одно благое деяние: хотя бы на маленькую часть уменьшить убийство животных.
Прорицатель
Этот же день был омрачён ещё одним грустным событием. Вечером ко мне подошли Пит и Дэйл.
– Я своих обыскал, – хмуро сказал мне Дэйл, – но, очевидно, успели спрятать.
– А в чём дело? – охватываясь его озабоченностью, спросил я.
Вместо ответа Пит вытянул из-за ворота рубахи шнурок и показал обрезанный край.
– Ножик, который Пит нашёл в подземелье, – пояснил Дэйл.
Пит стоял с налившимися слезами, и старался не заговорить, опасаясь расплакаться.
– Умелая работа, – я внимательно осмотрел обрезанный шнур.
– Если спрятали – то только в замке, – поделился своим соображением Дэйл. – Так нельзя ли, мистер Том, попросить ищейку по золоту пойти и прочувствовать, где находится нож.
– Ты имеешь в виду Тая?
– Его.
– Есть у нас подлинная ищейка по золоту, а именно – Хью Гудсон. Завтра съездим к ручью и привезём его в замок. Придётся отвлечь от работы, поскольку здесь дело скверное.
В эту минуту, почувствовав напряжённость ситуации, подошли к нам Гювайзен Штокс и Ламюэль и Фалькон. Дэйл наскоро поведал Гювайзену о случившемся. И тогда Ламюэль вдруг сказал:
– Не надо Хью отвлекать от работы. Если мистер Том пожелает, я выявлю похитителя.
– Да, – немедленно ответил я, – было бы хорошо, если бы это было возможно.
– Собери всех своих, – сказал тогда Ламюэль Дэйлу, – в нелюдном месте.
И через пять минут разновозрастная мужская компания собралась в огромном, пыльном, нижнем этаже восьмиугольной башни.
– Удивительные способности открываются у тех, кто исповедует религию Солнца, – тихим и добрым голосом проговорил Ламюэль. – Тем более у тех, кто служит Солнцу из поколения в поколение. Эту, например, способность, – видеть мысли, – постиг и укрепил в себе мой дед, Элголь-Али из Хорезма. С этого времени все его потомки с рождения получают эту способность и передают дальше. И вот, поскольку у меня она есть, я сейчас каждому посмотрю в глаза и определю того, кто похитил у Пита его драгоценный предмет. Но перед этим я обязан сказать вот что. Если вот в эту минуту виновный в нехорошем поступке ослабит в себе ожесточение сердца и признается при всех, и принесёт похищенное – я буду горячо просить всех простить и забыть. И для совершившего то, из-за чего мы собрались здесь, это будет урок, оплаченный тяжёлой платой, но она же будет платой за возможность и дальше жить в «Шервуде» в дружбе и радости.
Так проговорил он – и замолчал.
Никто из мальчишек не сдвинулся с места.
– Тогда я иду, – каким-то деревянным голосом произнёс Ламюэль, – навстречу чужому стыду и навстречу собственной боли.
И, взглянув на стоящего с краю, попросил:
– Подними взгляд на меня.
И стоявший крайним Баллин испуганно посмотрел ему в глаза.