Люди и подвиги (Рассказы)

- Всегда пускаю военных, аккуратно платят. Но те были семейные. А с вами не знаю как и быть. Условия такие-девушек домой не водить, стекла спьяну не бить и вести себя вежливо! - лукаво улыбнулась она.

- Договорились!

Когда начал устраиваться на ночлег, у меня оказалась только одна простыня, и я подумал - не мешало бы купить еще! Улегся на жесткую кровать и тут же уснул.

Ночью приснился сон: офицер высокий, широкий в плечах привел меня к солдатам. Я беседую с ними, один курносый, в веснушках спросил:

"Товарищ лейтенант, а армия долго будет?"

Я ответил: "Пока будут капиталисты!"

Проснулся, в комнате светло, на часах - семь. Сделав зарядку, пошел в часть.

Возле двухъярусных коек за длинным узким столом сидит

старший лейтенант в гимнастерке. Овальное лицо, с резкими морщинами, маленькие бесцветные глаза колко вонзаются в меня.

Старший лейтенант, приподнявшись, спросил:

- Давно училище окончили?

- В этом году.

- Что ж, будем знакомы - комбат Ярцев!

- Лейтенант Волохов!

Ярцев улыбнулся сдавленной неестественной улыбкой, и лицо его тут же приняло строго озабоченное выражение.

- Первый взвод, ко мне! В две шеренги становись! Представляю нового командира взвода! - скомандовал он,

Я смотрел на молодых солдат и думал: давно ли я вот так же стоял в строю? Кратко рассказал о себе.

С комбатом установились строго официальные отношения. Он обо мне, наверно, думал: "Молодой, грамотный, но опыта нет. Надо быть с ним официальное, строже, чтобы не зазнавался!"

Я же думал о нем: "Командир батареи! В моем воображении представлялся образованный, веселый, чуткий, остроумный товарищ. Оказывается, он окончил всего семь классов. До войны был слесарем в совхоз,е. На войну шел рядовым. Стал офицером. За это уважаю его. Но почему он не учится? Жена. Двое детей! Отчего сух и,недоверчив?"

Утром Ярцев меня предупредил:

- К вам прибудет солдат второго года службы Омельянов.

Перевожу его к вам из второго взвода.

Солдат явился.

- Садитесь, Омельянов! Расскажите о себе.

- Да что рассказывать, товарищ лейтенант?

- До армии кем работали?

- Слесарем.

- Семья есть?

- Была. Сейчас нет. Я рано пить начал. Жена держать меня в узде не могла. Ушла от меня с сынишкой.

Лицо Омельянова вытянулось, сизые глаза потускнели.

У него в карточке взысканий и поощрений немало взысканий.

Из заряжающего переведен в подносчики снарядов.

- Меня, товарищ лейтенант, надо в узде держать. Поставьте за мной наблюдающего. Пусть он только мне напоминает, что я вам дал слово не пить. Не прикоснусь!

- А за что вам, Омельянов, нагрудный знак "Отличный стрелок" выдали?

- За стрельбу на инспекторской, когда я был заряжающим.

- Ну, вот что, Омельянов: дело не в узде. На то у человека есть воля. И не наблюдающий вас спасет. Поговорю с комсомольцами. Думаю, найдется хороший товарищ, который вам вовремя будет напоминать, что вы - солдат, а у солдата, кроме силы воли, есть еще и воинская честь.

Мне показалось, что потускневшие глаза Омельянова посветлели, лицо оживилось.

- Товарищ лейтенант, завтра врскресенье. Дайте мне увольнительную.

- Ну что ж, Омельянов, я верю, что вы вернетесь вовремя и в трезвом виде. Запишитесь у дежурного и учтите, что доверие теряют один раз. С вами пойдет рядовой "рюха.

В воскресенье меня вызвал комбат.

- Волохов, "то вам дал право отпускать Омельянова? Вы знаете, что он может налиться и подвести всю батарею?

- Я беру его на себя. Ручаюсь за Омельянова! - отвечал я.

С тревогой возвращался домой. Моя хозяйка, Любовь Герасимовна, вздыхает:

- Что это и в воскресенье тебя вызывают? Садись со мной чай пить.

- Вы, Любовь Герасимовна, со мной как мать родная!

- Да кабы свои дети были, а то вот сколько квартирантов - все люди разные. Ты еще молоденький. Тебе двадцать, а я жизнь прожила!..

Я сел за стол. Пью чай, слушаю неторопливую, баюкающую речь и вдруг ловлю себя, что то и дело теряю нить ее рассказа.

"А что, если Омельянов подведет? Напьется?" Вижу кривую усмешку комбата. Гневно сузившиеся глаза. Выговор в приказе.

А может быть, и гауптвахта..

Вечером пришел в казарму. Мгновенно отыскиваю взглядом койку Омельянова. Солдат спит ровным, безмятежным сном. Ну, значит, сошло! Но что это? Начало исправления или счастливый случаи? Дух захватывает при мысли, что мой разговор с ним зря не пропал. А кто они, другие солдаты моего взвода?

Ночь. В комнате тихо. Вдруг сквозь сон слышу стук в окно.

- Товарищ лейтенант, тревога!

На сборы пять минут и в часть "рысью".

Наша батарея стоит в строю.

Спешу к машинам, проверяю заправку, крепление орудий.

Слышу тонкий голосок Ярцева:

- Лейтенант Волохов, ко мне!

Подхожу.

- Быстрее выводите взвод!

За автомашинами подскакивают на камнях орудия.

Приехали на "исходный рубеж". Ночь светлая, звездная.

Ярцев приказал выставить боевое охранение. Остальным отдых до 5.00.

Когда солдаты уснули, Ярцев, тяжело вздохнув и улыбнувшись своей сдавленно хмурой улыбкой, озабоченно проговорил:

- Ну, взводные, вам теперь что! Все у вас есть. А вот мне в сорок третьем на Курской дуге пришлось наводить орудие по стволу, - прицел осколком разбило. Два танка подбил без прицела! Так вы уж... не подводите!