Люди и ящеры

— Я и не предлагаю морочить ему голову, ваше превосходительство, — спокойно заметил герцог. — Напротив, будет лучше, если мы рассмотрим предложения марусима с полной благожелательностью и в максимально короткие сроки.

— Знаете, я не совсем улавливаю вашу мысль, — признался курфюрст.

— Виноват, монсеньор. Мне следовало сказать «в максимально короткие по нашему законодательству сроки».

— Еще проще, ваша милость, — попросил начальник курфюрстенштаба.

— Видите ли, генерал, от границы с эмиратами до города Джанга посольство сможет добраться не меньше, чем за один день...

— За два, — мгновенно поправил начальник курфюрстенштаба. — Мне сейчас пришло в голову, что там срочно нужно починить пару мостов.

— Тем лучше, господин генерал.

— Рота саперов будет наготове, и как только... В общем, дон Амедео, вы меня лучше понимаете, чем я вас.

— Джон Александрович, просто дела, которыми мы занимаемся, имеют разную специфику, — любезно заметил герцог. — Я вот, например, никудышный полководец.

— Итак, — сказал курфюрст, — наш марусим на третий день путешествия окажется в Джанге. Что дальше?

Сентубал позволил себе улыбнуться.

— Дальше? По законам гостеприимства султан Джабер просто обязан «закатить», как принято говорить в Четырхове, роскошный прием. А марусим начисто лишен возможности обидеть хозяина отказом. И это еще один выигранный день, и отнюдь не последний. Само собой разумеется, что беки городов Урханг и Джейрат сочтут делом чести не отстать от своего сюзерена по части хлебосольства. Следовательно, с учетом оставшегося пути, магрибинцы доберутся до Бауцена примерно через восемь дней после пересечения границы, вряд ли раньше.

— Так, так, — сказал курфюрст. — Продолжайте, продолжайте

— Не может ли так случиться, монсеньор, что вас в это время не окажется в городе?

— В Бауцене? — с интересом переспросил курфюрст. — Очень может быть, поскольку у нас есть некоторые проблемы с ящерами, это все знают. Вполне естественно, если я, скажем, срочно отправлюсь инспектировать войска на юге.

— И вернетесь дня через три?

— Или четыре.

— Хорошо. Но не больше, ваше высочество.

— Как прикажете, ваша милость, — рассмеялся курфюрст.

— Вот так и прикажу, монсеньор. Итак, посол эмира находится у нас в гостях уже двенадцать суток. Может ли он упрекнуть нас в том, что ему морочат голову? Да ни в коем случае. День тринадцатый: торжественный прием во дворце его высочества, пир от имени магистрата, парад столичного гарнизона, визит в Кригс-Академию или еще куда-нибудь. Словом, вечером почтенный марусим будет весьма нуждаться в отдыхе. Замечу, все это будет вполне в эмирских традициях, где не принято сразу приступать к делам.

— В отличие от нас, — улыбаясь, сказал курфюрст. — Итак, день четырнадцатый. Чем мы его займем?

— День четырнадцатый будет первым днем переговоров, дальше их оттягивать нельзя. Но скорее всего вопросы, поднятые высокочтимым послом, потребуют обсуждения в бундестаге, поскольку у нас, увы, конституционная монархия.

— Бесспорно, — кивнул курфюрст.

— Боюсь, однако, что к этому времени бундестаг будет распущен на летние каникулы, ваше высочество.

— Силен герцог, — пробормотал Брюганц, качая лысой головой. — А вот тут мы должны проявить максимум доброй воли. Из уважения к высокому гостю, который к этому времени начнет нервничать и проявлять признаки нетерпения, депутатов придется срочно оторвать от заслуженного отдыха. К сожалению, на это потребуется еще минимум три дня, но иного выхода нет, поскольку Поммерн — страна не маленькая, и об этом никому не вредно помнить

— Браво, — сказал канцлер.

— День восемнадцатый, — продолжил герцог. — Пребывая в неважном расположении духа, срочно собранные депутаты с большим сожалением голосуют против предложений многоуважаемого марусима... не может ли так случиться, коллега Брюганц?

— Внутренний голос подсказывает мне, что именно так и будет, коллега Сентубал. Еще он подсказывает, что мы с вами нанесем визит огорченному марусиму и утешим несчастного. Напомним, что не все потеряно, и его высочество вполне может воспользоваться своим правом вето...

— Но это уже будет день девятнадцатый, не так ли? — быстро спросил курфюрст.

Оба парламентария закивали.

— Никак не раньше, монсеньор.

— Или даже двадцатый, если выпадет воскресенье. А лето — знай себе проходит. Оно такое, ваше высочество.

— Неплохо, неплохо. Но двадцать дней — это еще не все лето. Что потом?

— Согласительная комиссия, то да се, и так далее, по конституции, гарантом которой, монсеньор, вы являетесь, — ответил Брюганц.

— Даже гонец с сообщением о провале переговоров сможет добраться ко двору эмира только за неделю, а телеграфа в Магрибе как не было, так и нет, — добавил Сентубал. — С тех пор, как повесили нечестивых телеграфистов.

— Поэтому вполне может быть, что нынешним летом эмир ну вот не успеет получить повода для нападения, и все тут, — вновь подхватил Брюганц. — При обманчивой надежде на то, что со дня на день получит.

— Это случится, только вот уже во второй половине осени, — заверил его коллега.

— А зимой его кавалерия не воюет, — смеясь, закончил курфюрст.