Люди и ящеры

— Не будет. Меня зовут Шегеном. Если не ошибаюсь.

— Шеген — де?

— Что — де?

— Откуда вы, сударь?

— А! Понимаю. Можете звать меня Шегеном де Альбасете, если это необходимо.

Безукоризненно одетый Фердинанд наморщил лоб под безукоризненной прической.

— Альбасете? Наверное, это очень далеко.

— Боюсь, что так. Вот ведь занесло... Как я к вам попал?

— Вы были в плену у ящеров, насколько мне известно.

— Погодите... да, какие-то рептилии вспоминаются.

— Как вам удалось бежать?

— Не помню.

Тут в разговор вмешался румяный невысокий человек в пенсне.

— Не все сразу, дорогой Фердинанд! Доброе утро, монсеньор де Альбасете. Позвольте представиться: лейб-доктор Антал Петроу.

— Лейб-доктор? Ах да, понимаю. Что ж, очень приятно.

— Позволите вас осмотреть?

— Я все еще болен?

— Думаю, что нет, раз об этом спрашиваете. Но порядок есть порядок. Устав у нас такой.

— Устав? — Монсеньор де Альбасете явно услышал очень знакомое слово. — Устав — дело святое. Что ж, действуйте.

— Вот и чудесно. Будьте добры, покажите язык. Только не поймите меня превратно, прошу вас!

Пациент усмехнулся и высунул язык.

— Тэ-эк. Еще раз, будьте добры. Благодарю. А теперь следите за кончиком моей палочки. Нет, нет, голову поворачивать не надо

Шеген скосил глаза. Доктор тут же повел палочку в противоположном направлении.

— Чудесненько. Нистагма больше нет.

— Что такое нистагм?

— Нарушение регуляции глазных мышц. Такое бывает, когда мозг... гм, не совсем в порядке. Еще раз посмотрите на палочку, будьте добры.

— Странные у вас методы обследования.

— Вы считаете? — вежливо поинтересовался доктор. Обследуемый пожал плечами.

— Это вы распорядились посадить меня на цепь? Доктор покаянно развел руки.

— Уж простите. Но я до сих пор не уверен, что вы умеете летать.

— Я так говорил?

— О да. И пытались доказать. Правда, при этом требовали какой-то пульт.

— А пульт нашли?

— Никто не знает, что это такое. У нас пульты не водятся.

— Жаль.

— Что поделаешь, — огорченно вздохнул доктор Петроу. — Вы будете еще пытаться взлететь?

— Нет. Без пульта не могу. Доктор быстро заглянул ему в глаза.

— Да? Вот и славно. Если вас не очень затруднит, станьте вот так. Зажмурьтесь, пожалуйста, а руки вытяните вперед. Это называется позой Ромберга...

— Позой кого?

— Ромберга.

Монсеньор де Альбасете весьма удивился.

— Он что, первый принял эту позу, Ромберг?

— Вероятно. В некотором роде... Только это было еще там. — Где?

— Ну там... не здесь. О! Отлично. Сейчас я буду колоть вас иголкой, уж извините. Больно? — Еще бы! У вас, вероятно, диагностера тоже нет?

— Боюсь, что так. Ни пульта, ни диагностера в замке нет, — с огорчением сказал доктор, продолжая орудовать иголкой. — Вот когда я колю справа и слева, ощущения одинаковые?

— Да. Одинаково неприятные.

— Извините за беспокойство, монсеньор.

— Не за что. Устав. Меня беспокоит другое. -Что?

— Как вам сказать...

— Да как нужно, так и говорите.

— Хорошо. Тогда ответьте, вы имеете право на откровенность?

— Э-э, сударь, не требуйте откровенности от врача.

— Поразительно! Вы честно сознаетесь, что не будете говорить правды?

— Отчего же? Буду. Но не всю.

— Устав?

— Устав, молодой человек. Но вот вам лучше говорить всю правду.

Шеген молча поднял брови.

— О здоровье, только о здоровье! — смутился доктор. — Сколько вам лет, кстати?

— Вас интересует биологический возраст?

— Разумеется. А какой еще бывает?

— Релятивистский.

Доктор озадаченно поправил свои стеклышки.

— Ретили... рептили... нет, не надо. Просто скажите, сколько вы прожили на самом деле.

— Триста девятнадцать геолет. Доктор секунду молчал.

— М-да... Триста девятнадцать. Я правильно понял?

— Вас это удивляет?

— Немного.

— Почему? Лично вы выглядите лет на двести постарше. Я не ошибаюсь? Доктор совсем снял пенсне.

— Да, я человек не первой молодости, — уклончиво сказал он. — Ну-с, ваша физическая форма весьма прилична.

Шеген усмехнулся.

— А психическая?

— Полный порядок, полный. Но если будут беспокоить голоса — я в вашем распоряжении.

— Не понял. Какие еще голоса?

— У нас, знаете, сложно отличить галлюцинацию от реального привидения.

— Простите. Вы это всерьез? Про привидения?

— Про реальные?

— В каком смысле реальные? Доктор вздохнул.

— В том смысле, что на самом деле водятся. И поверьте, они куда меньшая редкость, чем пришельцы... оттуда.

— Откуда?

— Оттуда. — Доктор поднял глаза к потолку. — Из космоса. Вы то есть, монсеньор. Признаться, лично я имею честь впервые... Привидения же показываются не часто, но... вполне.

— И что они собой представляют?

— Ничего особенного. Туманны, но от ветра не колышутся, а на свету бледнеют. В общем, все как полагается.

— Чем же реальные привидения отличаются от прочих собратьев по цеху?

— Они материалисты.

— Ого! Кто, привидения?

— Реальные привидения. Шеген рассмеялся.

— А, ну да. Реальные.

— Очень эрудированные бестии, монсеньор. Об антибиотиках мне много порассказали. Пару раз диагноз помогли установить. И все — правда. Листериоз! Заочно, без осмотра больного. Представляете? Даже свою бестелесность умудряются объяснить. Правда, предпочитают называть себя не привидениями, а какими-то голыми граммами