– Маловероятно. И начинать не стоит. Я буду его женой, и хочу взять его фамилию. Давайте больше не будем об этом. Харви все решил еще десять лет назад. Он даже придумал имена нашим будущим детям: сыну – Майкл, в честь его деда Майрона; и дочери – Сьюзан, в честь его бабки Садии.
Я вдруг чувствую, как земля уходит у меня из-под ног. Рут говорит о детях и об именах, которые выбрал для них ее будущий супруг, и вообще чего Харви хочет, чего не хочет. А ведь она – великолепная художница и может нарисовать все, что угодно, у нее превосходный вкус, и она действительно разбирается в том, что делает. Делмарр говорит, что когда-нибудь Рут станет знаменитой на весь мир. И вот все эти разговоры о Харви. Мне становится ясно, что этой мечте не суждено сбыться. Неужели Рут не понимает, о чем она сейчас размышляет?
– Что? Тебе не нравится имя Сьюзан? – поворачивается ко мне Рут.
– Нет, что ты, прекрасное имя.
– Тогда в чем дело? – внимательно смотрит на меня напарница.
Рут отлично понимает, о чем я думаю, но у меня нет ни малейшего желания с ней спорить. Я слишком дорожу нашей дружбой, чтобы навязывать ей свое мнение. Я просто улыбаюсь и говорю:
– Ни в чем.
– Врунишка. – Рут достает черный мелок и начинает делать набросок. – Тебе не на что жаловаться. Де Мартино звучит так же мило, как и Сартори. Тебе повезло.
Я гляжу на свою левую руку, на ней – золотое обручальное кольцо с бриллиантиком в один карат. Полагаю, мне действительно повезло. Я помолвлена с хорошим итальянским парнем, которого знаю с самого детства. Он нравится моим родителям. Даже мои братья не возражают.
– Данте позволил бы тебе сохранить твою фамилию. Он сделает все, о чем бы ты ни попросила. Не знаю, и как у тебя это получается, Лю. Ты до конца своих дней проживешь с человеком, у которого такое доброе сердце. Таких, как он, мало.
– Лючия, Рут, зайдите ко мне, – зовет Делмарр. Мы с Рут переглядываемся. У Делмарра такой строгий тон, а это обычно означает плохие новости.
– Хорошо, что мы сделали не так? – входя в кабинет Делмарра, спрашивает Рут. – Миссис Фиссе не поправился воротник на концертном платье?
– Нет, как раз наоборот. И именно поэтому я пошел к Хильде Крамер и попросил ее сделать вам прибавку к зарплате.
– Прибавку?! – смотрю я на подругу.
– И что она сказала? – невозмутимо интересуется Рут.
Делмарр улыбается:
– Поздравляю. Теперь вы будете получать не сорок шесть семьдесят пять в неделю, а сорок восемь пятьдесят.
– Спасибо! – хлопаю я в ладоши.
– Спасибо, – серьезно говорит Рут.
Она, наверное, еще не до конца осознает случившееся. Это такая великолепная новость.
– Вы, девушки, делаете мою работу здесь приятной. Вы упорно трудитесь, берете дополнительные заказы, если я прошу, помнится, как-то даже трудились в выходные. Вы – опытны, умны и с вами всегда есть о чем поговорить. Я рад, что Хильда Крамер согласилась. Я очень счастлив.
Мы с Рут смотрим друг на друга. Встаем и подходим к Делмарру, чтобы выразить ему нашу благодарность. Мы понимаем, что нам не следует этого делать. Рут знает мои мысли, а я – ее. Но мы не можем сдерживаться и бросаемся обнимать Делмарра. Он отталкивает нас, как любопытных щенков.
– Довольно, малышки. Возвращайтесь к работе. Сартори, пойдем. Нас ждут в примерочной.
Я подхожу к своему столу, надеваю на запястье игольницу, беру швейный мелок и иду с Делмарром в примерочную. Наша любимая модель, Ирен Облонски, русская красавица ста восьмидесяти сантиметров ростом, блондинка с лебединой шеей, длинными ногами и острыми коленками, стоит на маленькой деревянной подставке в нижнем белье. В примерочной три зеркала, и в каждом из них она похожа на розу: тонкий стебель с прекрасным бутоном. У Ирен длинные худые руки и округлые плечи, во рту сигарета. Она откровенно скучает.
Делмарр осторожно вынимает у нее изо рта сигарету и кладет ее в пепельницу.
– Ножницы, – протягивает он руку.
Я вкладываю их в его руку, как делала Кей Фрэнсис в роли медицинской сестры в одной из мелодрам. Делмарр туго оборачивает белую подкладочную ткань вокруг талии Ирен и начинает резать. Он отрезает, я закалываю. Я повторяю каждое его движение, вдоль спины, под мышками, по декольте. Потом мы драпируем красивыми складками юбку. И вот Ирен с ног до головы зашита в подкладочную ткань.
– Юбку надо сделать уже в области колен. Жак Фат тоже предлагает такое платье, юбка, напоминающая хвост русалки, – входя, говорит Рут. – Юбка для того такая узкая, чтобы девушка передвигалась маленькими шажками.
Делмарр одобрительно кивает, и я закалываю юбку так, что это сужение в районе коленей кажется второй шеей на теле Ирен.
– Так, подумаем, каким будет верх платья. Нет, только не открытое, надоело.
Делмарр отрезает несколько кусков ткани, протягивает их мне. Потом берет большой отрез, складывает его гармошкой и делает пышный воротник. Из тех кусков, что мне передал начальник, мы делаем тугой лиф. Я быстро все закрепляю. В этом платье Ирен кажется еще стройнее. Очень смело, если учесть, что Нью-Йорк уже пережил времена зауженных юбок и корсетов. Но почему-то это платье смотрится современно и впечатляюще.