Любви навстречу

Аманда выждала еще некоторое время, прислушиваясь. Когда беготня и возня на кухне затихли, она спустилась вниз и застыла в дверях. Стол оказался накрыт лучшей скатертью, которая обычно вынималась из шкафа только по праздникам. На столе был сервирован один прибор, но зато по всем правилам: льняная салфетка, серебряные приборы и фарфор. Посреди стола красовалась ваза, полная свежих, явно только что срезанных цветов. Подле тарелки лежала утренняя газета.

– Сегодня чей-то день рождения? – спросила Аманда. Меган толкнула брата, и Уайатт выступил вперед. Оба они были в пижамах, но через руку мальчик перекинул полотенце на манер официанта, а на его круглом личике фломастером были нарисованы усы.

– Нет, мадам, – сказал он с ужасающим акцентом. – Это просто маленький знак нашей любви и… и признательности.

Он повернулся к сестре, нахмурившись, не уверенный, что он правильно выговорил трудное слово. Меган кивнула, и довольный Уайатт просиял, шагнул вперед и отодвинул стул, приглашая мать к столу. Меган принесла кофейник и важно спросила:

– Не хочет ли мадам кофе?

– Oui,[4] – с улыбкой ответила Аманда. – Мадам очень хочет кофе.

Она села завтракать, а дети суетились вокруг нее, наперебой пытаясь предугадать и выполнить каждое ее желание. Аманда почувствовала, как огромная тяжесть свалилась с души. Все это время с ее терзало опасение, что дети не в состоянии будут оценить желание матери защитить их, то есть понять движущую силу ее поступков. И вот теперь, теперь она, наконец, почувствовала себя счастливой.

Меган принесла из кухни тарелку с вафлями и поставила ее перед матерью. Аманда взглянула на свой завтрак, и глаза ее начали стремительно наполняться слезами.

«Прости нас, ма, – было написано вареньем на тарелке над вафлями. А внизу шла еще одна строчка. – Мы любим тебя и Соланж».

– Мне правда стыдно, что вела себя как дура, – сказала Меган. – Просто когда Люси позвонила… А потом все стали обзываться и дразнить меня дочкой поломойки… Я… я была так расстроена, что не могла собраться с силами и подумать, что к чему.

– Ох, милые вы мои, – прошептала Аманда. Она потянулась через стол и накрыла их ладошки своими.

– Я тоже хочу извиниться, ма, – сказал Уайатт. – Но вот почему ты не сказала нам, что делаешь?

Аманда старательно сморгнула слезы и попыталась объяснить:

– Я боялась, что не смогу сохранить для вас дом. Это все, о чем я могла думать в тот момент. Все мы были расстроены, вы боялись перемен, и мне не хотелось пугать вас еще больше.

Она вновь взглянула на тарелку. От близости горячих вафель послание начало таять и расплываться, но это уже было совсем не важно. Она никогда не забудет эти строчки, и то, как ее дети просили прощения, и этот завтрак.

– Папа сказал, что это он во всем виноват, и ты сделала то, что должна была сделать, чтобы позаботиться о нас, – сказала Меган. – Я чувствую себя такой эгоисткой! Я так страстно мечтала о том платье, заставила тебя купить его, а потом еще и обвинила за это. Теперь я понимаю… но все же… я думаю, что папа мог бы вернуться домой. Не сердись, но я продолжаю надеяться, что вы помиритесь.

Аманда перевела взгляд на сына. Голос мальчика дрогнул, но он решительно произнес:

– Мне все равно, даже если мы переедем в другой дом. Пусть он будет маленьким. Но хорошо бы остаться в этом районе, чтобы я мог играть за свою команду. Ну, и папа тут живет.

– Мне тоже все равно, где мы будем жить, – заявила Меган. – И если тебе нужна моя помощь, я готова убирать дома вместе с тобой. – Она решительно взглянула на мать, вздернула подбородок и добавила звенящим голосом: – И если Люси Симмонс или еще кому-то это не нравится, они могут идти… ну, то есть мне безразлично, что они подумают.

Аманда все никак не могла разжать ладони, сжимая руки детей. Сердце ее ныло от любви и счастья. «Боже, спасибо, что у меня такие замечательные дети! Они самые умные, самые добрые, самые лучшие».

– Ты не будешь ругаться с папой? – спросил Уайатт.

– И дашь ему шанс доказать тебе, что он изменился? – добавила Меган.

Аманда вздохнула. Она прекрасно понимала, что детям трудно поверить в то, что примирение меж нею и Робом невозможно.

– Все будет хорошо, – сказала она, впервые твердо уверенная в этом. – Самое главное – и я, и папа очень вас любим. И теперь все наладится. Знаете, я начала заниматься уборкой оттого, что наше положение было близко к отчаянному. Но дело пошло неожиданно хорошо, и теперь Кэндис, Брук и я подумываем превратить это в бизнес, который позволит нам зарабатывать неплохие деньги. Но сначала необходимо восстановить свою репутацию и вернуть клиентуру. А для этого нужно, чтобы Сьюзи Симмонс признала, что все ее вещи на месте и мы ничего не крали.

– И как ты собираешься заставить ее это сделать? – с любопытством спросила Меган.

Аманда и не заметила, как приступила к завтраку и съела уже половину вафель. Как это оказывается здорово – обсуждать свои планы, а не скрывать их!

Они не просто семья – они команда! С такой поддержкой да еще с такими замечательными подругами, как Кэндис и Брук, для нее нет ничего невозможного.