Любовь, только любовь

Когда служанки помогали ей приготовить постель, Катрин испытала новую и острую радость от красоты собственного тела. В то время как Сара, стоя позади нее, расчесывала ее золотистые волосы до тех пор, пока они не засияли так же ярко, как золотой гребень в руках цыганки, другие женщины обмывали ее розовой водой и тщательно умащали ее тело благовониями, разными для различных частей тела. Сара, которую долгое пребывание в доме венецианского купца сделало знатоком духов и их свойств, обычно следила за этим обрядом и выбирала духи для Катрин. Десять лет, проведенные в лавке аптекаря и торговца специями, могут дать много полезных и интересных знаний. Но странно, только недавно Катрин обнаружила этот талант у своей старой подруги.

Служанка втирала несколько капель фиалковой эссенции в ее волосы и вокруг глаз, натирала порошком из фиалкового корня лицо и грудь, майораном за ушами, нардом — ноги, розой — бедра и живот и, наконец, мускусом — складки паха. Все делалось так деликатно и легко, что при малейшем движении Катрин чувствовала, как ее окружает облако свежего, восхитительного, но едва уловимого аромата.

Большое полированное зеркало, в изысканной раме с позолотой и лиможской эмалью, отражало очаровательную картину: тело розового и бледно-золотистого цвета. Это был такой восхитительный вид, что глаза Катрин гордо заблестели. Ее теперешний образ жизни и то, что она стала очень богатой женщиной, позволяли ей позаботиться о своей внешности и ухаживать за своим прекрасным телом, с тем чтобы стать неотразимо притягательной, очаровательной ловушкой для мужчины, которого она любит. Она желала Арно со всем жаром своего гордого сердца, всей страстью и энергией цветущей молодости. Она бы не остановилась ни перед чем, чтобы вернуть его. Ради блаженства заключить его снова в свои объятия, снова видеть его во власти желаний, как при их первой встрече, она была даже готова, если понадобится, совершить преступление.

Когда Перрина, молодая служанка, которой было доверено приготовление и нанесение духов, закончила свою работу, она немного отступила, чтобы полюбоваться чарующим воплощением женственности, отражавшимся в ареоле пламени множества тонких свечей, освещающих спальную комнату.

— Право, хозяин должен потерять голову от любви, — пробормотала она про себя. Но Катрин услышала. Упоминание о Гарэне, от которого ее мысли были так далеки в этот момент, вернуло ее к реальности и заставило содрогнуться. Протянув руку, она нетерпеливо схватила халат, лежавший на сундуке поблизости. Это было нечто вроде длинной, свободной туники с широкими рукавами и низким вырезом на груди. Ткань, из которой она была сделана, с вышитыми по золотому полю цветами ярких расцветок и фантастических форм, была куплена на генуэзском судне, пришедшем из Константинополя. Она быстро завернулась в нее и сунула ноги в маленькие комнатные туфли, сшитые из остатков той же золотистой ткани. Затем отпустила слуг.

— Теперь оставьте меня, все!

Они повиновались, включая Сару. Но прежде чем закрыть за собой дверь, та обернулась, пытаясь поймать взгляд Катрин, в надежде, что это приказание не относится к ней. Но Катрин стояла неподвижно посреди комнаты, глядя в сторону, и не повернула головы. Вздохнув, Сара вышла из комнаты.

Оставшись одна, молодая женщина подошла к окну и открыла тяжелые расписанные позолотой ставни, рисунок на которых перекликался с узорами на потолочных балках. Глядеть вниз во двор было все равно, что глядеть в колодец. Не было видно ни огонька. Окна Гарэна были совершенно темны. Ей внезапно захотелось вернуть Сару и послать посмотреть, что делает муж, но гордость остановила ее. Бог знает, что подумает Гарэн! На мгновение ей захотелось, чтобы он был здесь, но тут же она обратилась с молитвой к Богу, чтобы муж не посетил ее в этот вечер. Она и боялась, и желала его. Но Катрин напрасно терзала себя, так как Гарэн де Брази не постучал в ее дверь ни в этот, ни в один из следующих вечеров. А она, вопреки разуму, чувствовала огорчение и обиду.