Любовь, только любовь

Высокий офицер с белыми перьями на гребне шлема спешился и подошел к Матье Готрэну, нервно мерившему шагами двор в компании Абу-аль-Хайра. Девушка узнала его немного нервные манеры и звучный голос.

— О, да это, кажется, мессир де Руссе, — продолжала она.

Арно скорчил гримасу.

— Чума их всех раздери, моя дорогая! Ты так хорошо знакома с этими треклятыми бургундцами. Честное слово, похоже, что ты знаешь их всех.

— Вы забываете, что я живу в Дижоне и являюсь подданной герцога.

Тем временем внизу, во дворе, Жак де Руссе подошел к торговцу тканями, и его громкий голос раздался в спокойном утреннем воздухе:

— Я рад, что нашел вас, мэтр Готрэн. Вообще-то я вас и искал.

Матье поклонился так низко, что чуть не перекувырнулся через голову, тут же забыв о племяннице, отсутствие которой он не пытался объяснить.

— Меня! Это, право, большая честь!

— Да. Вас и вашу прелестную племянницу. Монсеньор Филипп обеспокоен, что вы можете встретить по дороге нежелательных людей, особенно когда будете проезжать по тем местам, которые наводнены англичанами и не подвластны Бургундии. Поэтому он послал меня, чтобы сопровождать вас и мадемуазель Легуа до самого Дижона.

Больше Катрин не услышала ничего, так как сзади нее громоподобный голос прорычал:

— Легуа… кто здесь Легуа?

Повернувшись, она увидела сидящего па постели Арно, его лицо было белее простыни, глаза метали молнии. Трясущейся рукой он пытался сбросить с себя покрывало, готовый выпрыгнуть из постели. Увидев это, черный раб подбежал и обхватил Арно мощными руками. Арно вырвался как безумный.

— Кто носит это проклятое имя? закричал он в бешенстве. — Кого зовут Легуа?

— Что же… меня, мессир. Это мое имя. Меня. зовут Катрин Легуа.

— Ты!

В течение нескольких секунд лицо рыцаря выражало сначала недоумение, затем ярость и, наконец, неукротимую ненависть, которая исказила его черты. Его рот приоткрылся, обнаружив оскал, как у готового к броску зверя. Oн смотрел на нее так, будто увидел в первый раз; в его черных глазах не осталось и следа той страсти, которую она видела в них так недавно.

— Твое имя — Легуа, — сказал он голосом, в котором кипела еле сдерживаемая злоба. — Тогда скажи мне… имеешь ли ты отношение к тем парижским мясникам, которые подняли мятеж несколько лет назад?

— Да, они — мои кузены, но….

— Замолчи! Ни слова больше. Убирайся!

— Что?

— Убирайся, я сказал тебе! Убирайся, пока я тебя сам не вышвырнул! В день моего самого черного горя я дал клятву убить любого, кто носит это имя. Я. не убью тебя, потому что ты женщина… но я не хочу больше видеть тебя, никогда!

Катрин стояла ошеломленная, не понимая, что вызвало его ярость. Несколько минут назад этот человек шептал ей нежные слова и держал ее в объятиях, глядя на нее полными страсти глазами, и вдруг, в силу какой-то непонятной метаморфозы, стал ее врагом… Он отвергал ее… Сквозь стиснутые зубы он процедил;

— Слушай меня внимательно. У меня был брат… Замечательный брат, которого я обожал. Он состоял на службе у Людовика Гиэнського. Во время бунта Кабоша мясники поймали его и убили. Они отрезали ему голову, как скотине на бойне. Он был молод, красив и знатен, он никогда не сделал никому ничего плохого, но они перерезали ему горло, как свинье. И человек, который убил его, был мясник по имени Гийом Легуа. Теперь ты знаешь… Так что у ходи отсюда и моли Бога, чтобы мы никогда больше не встретились.

В голосе молодого рыцаря было столько гнева и столько страдания, что глаза Катрин наполнились слезами. Разочарование было слишком жестоким, чтобы его можно было вынести, а внезапное крушение той полной любви вселенной, которая была сотворена этой встречей, — слишком безжалостным! Снова встретить мечту, казалось уже погребенную навеки, и тут же увидеть, как она нелепо исчезает! Как же он мог так безжалостно обвинить ее в смерти Мишеля, когда именно она ради этого незнакомого мальчика всем рискнула и все потеряла?

Она попыталась защититься:

— Сжальтесь, мессир, дайте мне сказать и не осуждайте, пока не выслушаете. Знаете ли вы, что на самом деле произошло в тот кошмарный день, когда погиб ваш брат? Знаете ли…

Арно резко перебил ее и указал на дверь:

— Я знаю слишком хорошо. Убирайся… ты мне противна, меня тошнит от твоего вида. К тому же, тебя ждут внизу. Разве я не слышал, как только что прибывший рыцарь сказал, что герцог Бургундский послал его охранять тебя? Какая честь, какая любезность! Нетрудно понять, что ты за женщина, моя красавица! Герцог Филипп обожает таких, как ты!

— Я ничто для герцога Филиппа, — сердито отрезала Катрин, краска залила ее лицо. — Он даже недавно арестовал меня. Что вы выдумываете…

Смех Арно был еще более оскорбителен, чем его гневные слова.

— Выдумываю? По своему опыту могу сказать, что ему не составило бы большого труда добиться твоей благосклонности. Ты — добрая шлюха и за свои прелести не заламываешь слишком высокую цену…

Катрин вскрикнула, как раненое животное. Слезы градом покатились по ее щекам из широко раскрытых глаз. Она протянула к рыцарю дрожащие руки.