Любовь с чистого листа

Сигнал реакции по умолчанию велит мне кивать и улыбаться. Но, видимо, я раскрепостилась не только творчески, потому что, пропустив его мимо ушей, говорю:

— Он повел себя как идиот.

Не знаю, слышит ли меня Кэмерон. Думаю… мне все равно.

Но мне не все равно на то, как напряглась Ларк, как подняла подбородок. Она поджимает губы и поворачивается к панели сигнализации, вводит код, а после щелчка открывает дверь. Лицо у меня пылает, словно только что из духовки.

— Я пришлю вам цитаты, — отрезает она, и ой-ой. Возможно, «Бог умер» теперь окажется среди них. С другой стороны, она меня не уволила, но в животе появилось противное подташнивающее ощущение.

— Кто тянул тебя за язык? Почему надо было лезть не в свое дело?

— Конечно, — говорю я. — Слушайте, мне жаль, если…

— Он хороший человек, — отчетливо произносит она. — Я его знаю.

Я осознаю, что Ларк может быть решительной, когда хочет. Например, когда хочет выставить меня из своего дома. Когда напоминает, что я работаю на нее, а не дружу с ней.

Кивнуть с улыбкой? Активировано. Чувствую себя просто нелепо.

— Ах, да, — начинаю я, шагнув к двери. — Я просто… — «сказала правду», заканчивает внутренний голос, но я не повторяю за ним вслух. Лишь отмахиваюсь, как бы говоря: «Я просто сглупила».

— Я позвоню вам на следующей неделе, — говорит она, когда я ступаю на террасу, в зрелый дневной свет. Звучит так, будто она не собирается мне звонить.

— Отлично, — киваю, улыбаясь, и ухожу.

♥ ♥ ♥

Переехав в Нью-Йорк, я дольше всего привыкала к отсутствию машины. Не то чтобы я в ней нуждалась: здесь всегда под рукой такси, автобусы, метро и собственные ноги, к тому же автомобиль просто негде парковать, если только ты не миллиардер или пофигист в отношении кучи неоплаченных счетов за парковку. Да и особой американской любви к автомобильным путешествиям я не испытываю, потому что у меня довольно маленький мочевой пузырь и низкая концентрация внимания, а еще вряд ли я могу сама переставить шину.

Но получить права в шестнадцать было для меня спасением, событием, изменившим мою жизнь в родительском доме. Когда отношения у них накалялись — что происходило все чаще по мере моего взросления, хотя я не понимала почему, — я радостно сообщала им, что у меня срочное дело, или школьное мероприятие, или встреча с Сибби. А потом брала ключи от своей подержанной «Тойоты» и пускалась в путь.

Иногда я каталась с Сибби, иногда без. Но всегда, при любой погоде, открывала окна, чтобы выпустить все свое напряжение и разочарование: в них — за то, что орут и ругаются друг с другом, в себе — за то, что терпела и приспосабливалась. Я включала плейлист из хитов поп-музыки: с быстрым темпом и простыми словами. Подпевала, вытесняя из головы слова, услышанные в ссоре, слова, носящиеся в мыслях, жаждущие быть сказанными. Я ездила по трассе вокруг города, пока не чувствовала себя лучше.

В Нью-Йорке эти поездки сменились прогулками, хотя были времена, особенно поначалу, когда с родителями все еще было много напряженных разговоров (например: что теперь делать со старенькой «Тойотой», когда я призналась, что не собираюсь возвращаться), когда мне хотелось всего на час или даже на полчаса оказаться за рулем машины. Нестись, чувствовать ветер в волосах и слышать только рев двигателя.

После визита к Ларк мне очень, очень пригодилась бы машина.

Дело в том, что я просто в бешенстве. Остаток дня только и делаю, что проматываю в памяти последние минуты у них дома, корю себя за то, что сболтнула лишнее. Пытаюсь работать, но это ведь до смешного плохая мысль. Говорящие, непредсказуемые буквы — это последнее, что я хочу сейчас видеть.

Нужен свежий воздух и перерыв от фразы, которую не надо было говорить, а еще то облегчение, которое в последнее время приносит мне лишь один человек.

Я звоню Риду.

— Кажется, о нехватке знаков я не подумала, — признаюсь я ему, пока мы гуляем вдоль моей любимой части Проспект-парка — той, что огибает Лонг-медоу. Отсюда видно широкий простор зелени, густой ряд деревьев; можно даже забыть, что ты в городе. Свежий воздух был мне необходим, но именно это место я выбрала для Рида. Потому что думала, что оно ему понравится.

— Все в порядке. — Он произнес это не резко, но и не мягко. И совсем не похоже на: «Как же мне нравится эта прогулка на природе и чай, который ты мне принесла!» Вид у него строгий, как у персонажа «Антологии драмы», пиджак темного — опять темного — синего костюма аккуратно перекинут через руку, а белая рубашка по фигуре как нельзя лучше рекламирует регулярное плавание. Но рукава у него опущены, застегнуты на запястьях — Рид не поддается весеннему теплу.

Может быть, не надо было ему звонить, пусть он и написал мне почти сразу же, что придет? Пусть он рассмешил меня, передавая мой смузи, словами, что предпочитает фрукты в их «привычном формате». Пусть он улыбнулся со своим изгибом, выйдя из метро, как будто всю неделю ждал встречи со мной. Неважно, что сподвигло его прийти, этого все равно недостаточно, чтобы поднять мое кошмарное настроение.