Любовь — последний мост

— Пожалуйста, позвоните мне, — говорил он, — и дайте знать, где и во сколько я могу вас застать.

Подумав немного, добавил:

— Будьте живы и здоровы! Спокойной ночи!

Положив трубку, он тут же снова схватил ее и набрал номер телефона ночного портье.

— Чем могу служить вам, месье Сорель? — тотчас же отозвался он.

— Я хотел бы завтра утром, как можно раньше, послать через «Флойроп»[80] розы в Женеву. Тридцать пять красных роз на длинных стеблях.

— Очень хорошо, господин Сорель. Куда послать розы?

— Мадам Клод Фалькон.

— Ее адрес?

— Цветочный магазин в Женеве должен выяснить по телефону, где даме будет угодно получить букет. Либо у себя дома… — он назвал номер телефона и адрес, — либо в Пти Пале…

— Пти Пале, — повторил ночной портье.

— Пти Пале в Женеве каждый знает. В субботу там открывается выставка, и мадам Фалькон наверняка будет в музее.

— Понимаю, господин Сорель. Все будет сделано. Желаете передать какое-нибудь письменное сообщение?

— Да, — сказал Филипп. — Je t’aime. Philip[81].

— Je t’aime. Philip, — повторил ночной портье. — Благодарю вас, месье Сорель. Желаю вам спокойной ночи.

— Спасибо! — Филипп опять положил трубку. Посидел без движения, глядя на далекие огни аэропорта. Самолеты в это время суток не взлетали и не садились.

Глаза его закрылись сами по себе.

5

Ночь в Местре. Вокзал недалеко от Венеции. Теплый, липкий воздух. Вонь от нефтеперегонного завода и от уборных. Он ждет поезда на Милан, ему необходимо попасть в Милан, это вопрос жизни и смерти, но поезд все не приходит, он ждет его уже год, десятилетия. Он весь в поту. Вот уже десятки лет он ходит по перрону взад и вперед. Колокол в церкви пробил четыре раза. В предутренней тьме светятся тусклые лампочки. Он мечется по перрону. Рестораны и все магазинчики закрыты. Несет гнилью, это отвратительная сладковатая вонь, а в конце перрона на старом чемодане сидит Смерть. Вот он, наконец, подходит к ней.

Смерть поворачивается к нему спиной.

— Вы никогда отсюда не уходите? — спрашивает он Смерть.

— Никогда.

— Вы всегда здесь?

— Всегда, — отвечает Смерть. — Я чувствую такую усталость.

Смерть поворачивается к нему, и он видит, что у нее лицо криминальоберрата Гюнтера Паркера.

6

На другое утро Филипп попросил собравшихся экспертов предоставить ему слово.

— Я тут кое над чем поразмыслил, — сказал он, обращаясь в первую очередь к прокурору Ниманду. — Прежде, чем объяснить, я хочу вызвать в вашей памяти наш разговор в вычислительном центре Эттлингена. Тогда я сказал вам, что в Эттлингене работают с нейронными сетями, то есть с компьютерами, которые обучаются на примерах.

— Я ничего не забыл, господин Сорель.

— Хорошо. А здесь мы имеем дело не с нейронными сетями, а с программами, имеющими в своей основе принцип «если — то». То есть: «Если случится то и то, это будет иметь вот эти и эти последствия».

Ниманд кивнул.

— Тогда вы должны помнить и о том, как я сказал вам, что в процессе поиска вируса, который после выполнения своей задачи саморазрушился или спрятался, у нас есть еще одна, последняя возможность доказать, что он находился в нашей системе или находится в ней до сих пор. Я объяснял вам, что в случаях вторжения вирусов почти неизбежно остаются частички, — говоря попросту, обломки, состоящие из единиц и нолей, — которыми охотно пользуются программисты, потому что они отлично зарекомендовали себя как переносчики, «транспортировщики», вирусов.

— Припоминаю, — бледный прокурор с бескровными губами был, кажется, доволен, что со своими объяснениями Филипп обращается непосредственно к нему. — Вы тогда сказали еще, чтобы я не забывал о вирусе СПИДа. Тот постоянно меняет свои поверхностные очертания, однако в ядре его есть частицы, остающиеся постоянными, не подверженными никаким изменениям.

— Правильно, господин Ниманд!

Ниманд поспешил уточнить:

— Значит ли это, что вы намерены и в главном компьютере ускорителя искать эти обломки-переносчики? Вы все помните, что преступник — или группа преступников — после вирусной атаки на берлинском комбинате лекарственных препаратов оставил на винчестере компьютера вычислительного центра в Эттлингене некое число апокалипсиса в цифровом коде: шестьсот шестьдесят шесть, три шестерки подряд. О чем мы решили ни в коем случае не оповещать общественность.

— Это пока что догадка, — сказал Филипп, обращаясь ко всем. — Может быть, это выстрел в «молоко», но мы должны попытаться и здесь обнаружить цифровую цепочку из трех шестерок. — Он повысил голос, чтобы перекрыть ропот удивленных донельзя экспертов. — Это, повторяю, пока что лишь догадка, допущение… Однако если исходить из того, что мы имеем дело с тем же преступником, то вполне возможно, что он оставил это страшное предостережение, чтобы окончательно запугать нас…