Любовь по обмену

— Только немножко. — Подмигивает девчонка, выпрямляясь. — Руки, ноги переломает. Возможно, позвоночник. Вполне вероятно, ты больше не сможешь ходить и есть самостоятельно.

— Перестань, — толкаю Зою в бок и, быстро убедившись, что за дверью никого нет, жадно припадаю к ее губам.

Кастрюля, выпав из рук девушки, звонко ударяется об пол и со скрежетом скользит по кафелю, откатываясь в сторону. Мы оба испуганно вздрагиваем, но еще секунду точно продолжаем целоваться, испытывая судьбу на прочность.

Отпрыгиваем друг от друга, как ошпаренные, только когда в коридоре снова раздаются шаги и голоса. Зоя отворачивается к раковине, пряча раскрасневшиеся щеки, делает вид, что моет ложки. Я развожу руками в попытке объяснить, что день у меня не задался, и все теперь валится из рук.

Завтрак проходит в оживленной беседе, и впервые я начинаю замечать, как много слов понимаю теперь. Не все, конечно, но о чем идет речь, вполне могу догадаться. И если бы не постоянное общение с носителями языка, вряд ли бы мог гордиться сейчас такими успехами.

Мы постоянно переглядываемся с Зоей за столом, и мне все сильнее хочется признаться ее родителям, что у нас отношения. Чтобы больше не скрываться и не проявлять чудеса конспирации.

А после обеда мы идем в кино с друзьями. На улице жутчайший холод, но моя девушка не может с ходу перевести градусы по Цельсию в них же по шкале Фаренгейта, чтобы сориентировать меня. И я до сих пор не в курсе, какое у них там на самом деле соотношение. Смотрю на градусник: там выше нуля. Прекрасно же! Выхожу из дома — меня сносит леденящий ветер, пробирающий до костей.

— Ужас, — бормочу, кутаясь в куртку и натягивая шапку на уши.

Зайка закрывает дверь и подходит ко мне. На ней легкое пальтишко, красивый русский платок на шее и тонкий беретик. Что она собирается им защитить от этого мороза?!

— Мне холодно, — говорю.

— Тогда нужно идти быстрее, маршировать активнее. Не стоять на месте! — Воодушевленно заявляет она. И мне кажется, что вся боль мира сейчас написана на моем лице. — Ну, что ты, мой американец, совсем замерз? Мы же только вышли! — Смеется и тянет ко мне свои руки, чтобы поправить шарф.

— Мама твоя в окно смотрит. — Замечаю я, отбивая зубами дробь.

— Ну, и что? Я не могу к тебе прикоснуться теперь? — От ее улыбки мои мурашки оттаивают.

— О’кей. — Соглашаюсь, косясь на окно, в котором застыл силуэт миссис Градов. — Но давай придумаем, как бы им помягче сообщить о нас, чтобы больше не прятаться.

Меня же не выпрут обратно, нет? Мистер Градов кажется грозным, суровым, но добрым. И вряд ли поступит со мной так же, как отец той девушки с этим Славой. Ведь Зоя уже совершеннолетняя.

— Давай. — Соглашается она.

— А вдруг они даже обрадуются? — Воображаю я.

Девчонка смотрит на меня, как на обреченного.

— Да. А еще разрешат сожительствовать с их дочерью в их же доме. — Играет бровями. — Вряд ли. Это не про моего отца.

— Я не боюсь его. — Заявляю и с трудом сглатываю от волнения.

Зоя машет маме на прощание, и мы начинаем движение вдоль улицы.

— Тогда скажи ему, что хочешь встречаться с его дочерью.

У меня руки немеют.

— Ты не говорила им про Славу?

— Еще нет. — Она отводит взгляд.

Ей неприятна эта тема.

— Тогда я все расскажу твоему отцу. Сам. По-русски. Только помоги мне написать речь. — Дождавшись, когда мы отойдем подальше от дома, беру ее за руку. — Он же позвал меня на охоту? Вот там и скажу.

Зоя привычно запрыгивает на бордюр:

— И не вернешься оттуда!

Она заливисто смеется, и мне тоже становится смешно. Когда я уже начну хоть немного разбираться, шутят эти русские или говорят всерьез?

— Иди-ка сюда! — Беру ее за талию и поднимаю на руки.

Мы не целуемся, все-таки совсем недалеко отошли от дома. Просто смотрим друг на друга, соприкасаясь носами, и улыбаемся. Вот оно, оказывается, какое — счастье. И я рад, что мы вчера отпустили друг друга на волю. Теперь мы близко. Мы рядом. Изо всех сил вместе.

— Думаешь, ребята должны узнать про нас? — Спрашивает Зоя, когда я ставлю ее на асфальт.

Мы идем к центру. Так много, как в России, и с таким удовольствием я еще в жизни не гулял.

— Если мы еще и от них будем скрываться, то меня разорвет от желания постоянно касаться тебя и невозможности этого сделать.

— Тогда скажем. — Довольно кивает она.

И меня потряхивает от приятного предвкушения.

— Знаешь… — Говорю я, когда мы сворачиваем к кинотеатру. — Я тут подумал…

— Не тяни. Выкладывай. — Зоя трясет мою окоченевшую от холода руку.

— Я, кажется, придумал, как нам быть. — Останавливаюсь, разворачиваю ее к себе. Большие голубые глаза смотрят на меня с неподдельным интересом. — Ты сможешь следующей осенью поехать учиться по обмену в Сан-Диего! Когда положенные полгода истекут, договоримся, чтобы продлить срок, и ты сможешь доучиться прямо у нас. А там я уже устроюсь на работу, найдем жилье. Ну, как? — Вижу ее растерянность. — Нравится тебе такой вариант?

— Я… я не знаю… — она пожимает плечами. — Звучит многообещающе…

— Нам придется расстаться всего на несколько месяцев. Весной я уеду, осенью ты уже будешь со мной!