Любовь не по сценарию

Я развернулась и захотела уйти домой, но Юлька схватила меня за капюшон куртки.

— Куда ты собралась? — завопила она. — Раздевайся! Чай попьем.

— Да какой еще чай! — шмыгнув носом, поморщилась я.

— Что покрепче? — быстро спросила Юлька. — Отцу на Новый год коньяк подарили на работе!

— Какой еще коньяк? — жалобно произнесла я, разуваясь.

— Ну я так сразу тебе не скажу… Но какой-то хороший! Армянский.

Я в ответ лишь сердито посмотрела на Юльку глазами, полными слез.

Все-таки разделась и прошла на кухню. Устало положила голову на стол.

— Ну, как твое настроение? — спросила Юля, стоя в проходе и не решаясь зайти.

— Хочется немножко сдохнуть, — не поднимая головы, буркнула я.

— Ронь, ну ты же понимаешь, что это было неизбежно? Кто-то же должен был все это прекратить! Я дала тебе шанс сказать ему все с глазу на глаз, но ты этим шансом не воспользовалась… Так бы и мучила себя и Дениса.

— Понимаю, но от этого мне не легче. Как ты ему сказала?

— Скинула в личку ссылку на твою страницу. Ну и объяснила в двух словах. Как могла…

— Я ему со страха наговорила всякой чепухи. Зачем-то сказала, что у моей семьи нет денег и Денис бы никогда со мной не стал встречаться. Боже, а если он решит, что я… меркантильная? Ты ему говорила про восьмой класс?

— Восьмой класс? — удивилась Юлька.

— Он ведь не знает всю предысторию-ю… — снова заныла я. — С чего все началось…

Юлька быстро налила мне стакан воды и заставила выпить:

— Вот. Успокойся уже. Прекрати причитать. Сейчас он немного остынет, и вы снова поговорите.

Я давилась водой, которую Юлька насильно вливала в меня, и мотала головой.

— Он не станет встречаться с такой, как я. С врушкой, да еще и не из его круга. Я его недостойна! Мне и Григоренко говорил, что я…

Тогда Юлька не выдержала и взорвалась:

— Боже, как же я ненавижу твоего Григоренко! Ты — самая лучшая, Роня, а твой бывший — настоящий козел! Это ж надо за такой короткий срок столько комплексов в тебя вбить! Ну что за урод моральный?

Я молча слушала Юлькины возмущенные возгласы.

— Как он не понимал, что нельзя подстроить под себя человека? Нужно принять его таким, какой он есть!

— Но разве ты не занимаешься тем же самым? — вдруг спросила я.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Юля.

— Разве ты не подстраиваешь Веню под себя? Не даешь ему права остаться самим собой?

После моих слов Юлька на секунду подвисла. Потом вскинула голову:

— Я заставляю Веню делать то, что будет ему во благо!

— Так, может, и Григоренко постоянно мне делал замечания во благо?

— Знаешь что, Роня? Не нужно меня сравнивать с тем монстром Григоренко! — пуще прежнего рассердилась Адамова. Мне явно удалось вывести ее из равновесия. Теперь мы обе были взвинченные и расстроенные. Поняв, что сейчас мы наговорим друг другу гадостей и рассоримся, я все же засобиралась домой.

— Расскажешь обо всем бабушке? — спросила Юлька, глядя, как я обуваюсь.

Я закивала.

— Расскажу. Мне так стыдно, но я все ей расскажу. Бабушка меня пожалеет, и станет легче.

— Все будет хорошо, Ронечка. — Юля подошла ко мне и погладила по плечу. — Не с Денисом, так с кем-нибудь другим…

О ком-нибудь другом мне и думать не хотелось. Но я понимала, что вряд ли после такого Денис сможет меня простить.

— И тебе станет легче, — продолжила ласковым голосом Юля.

— Может, когда-нибудь и станет, — сказала я. — Но пока во мне еще столько слез, что кажется, за всю жизнь их не выреветь.

Агния

Последние несколько дней меня снова мучила бессонница. Которую ночь подряд я вертелась с боку на бок; неспокойные мысли сменяли друг друга. Снился Федя, снилась мама… И даже Роня с Денисом. И каждый раз я ощущала неприятную тревогу, независимо от того, кого видела во сне.

В очередное утро, проснувшись и уткнувшись взглядом в белый высокий потолок, я думала о том, какой Федя талантливый. Ведь я видела его работы. И Надя мне об этом не раз говорила. Возможно, Федя талантливей, чем я. Все-таки у него — гены. И он не поступил в универ своей мечты… А если я тоже не поступлю? Мысль, что придется возвращаться домой ни с чем, приводила меня в ужас. Представляю, какой скандал закатит отчим, когда узнает о моем «побеге». А если я не поступлю, он будет так злорадствовать, что мне захочется провалиться сквозь землю. Ведь он вечно твердит, что я ничего не стою. Нет, в случае провала лучше не возвращаться. Или вовсе умереть! Прыгнуть в холодную черную Неву и пойти ко дну… Все или ничего.

Мои мысли меня пугали. Зная себя, я могла пойти на что угодно. Чего стоит моя несбывшаяся первая мечта — разбитая собственноручно хрустальная ваза. Теперь и эта, вторая, совсем новенькая, также стояла на самом краю стола и могла в любой момент расколотиться.