Любовь к трем цукербринам

но страх пересиливал: ни одна нога не заступала

за ленту ограждения. Николай откуда-то знал,

что толпа состоит из спящих, согнанных сюда

Птицами прямо во сне. Он знал, что спит и сам,

но не помнил, как начался сон и что было пре-

жде.

У Птиц, стоящих на эшафоте, были другие

головы. Их клювы блестели ярко-желыми гра-

нями, а вокруг глаз чернел ободок, из-за чего

казалось, будто они в очках. Одна из птиц дер-

жала в когтистых пальцах прозрачные таблицы

со слабо светящимися письменами.

Возможно, птицы на эшафоте были выше

рангом и выполняли функции офицеров — их

вид казался более мирным, и в нем даже при-

сутствовала какая-то расслабленная вольность.

На них были длинные халаты из плотного мате-

риала, отливавшего голографической глуби-

ной. Эта ткань давала иногда странный и не-

уместный в пасмурный день отблеск — словно

от невидимого солнца. С птичьих затылков сви-

сали короткие косицы, качающиеся на ветру —

или что-то очень похожее.

Однако их мирный вид был обманом. Когда

Николай дошел примерно до середины своего

скорбного пути, толпа справа от него стала на-

пирать, и несколько поддерживающих ленту

колышков повалились на землю.

Тотчас одна из стоявших на помосте Птиц

взвилась в воздух. Она перемещалась рваными

зигзагами, как будто взбираясь по невидимой

лестнице. Это выглядело уродливо и страшно,

словно она летела обманом, от последствий ко-

торого ей тут же приходилось уворачиваться с

помощью другого обмана, и так без конца — но

в результате она поднималась все выше и выше.

Площадь замерла от страха и тоски.

В этом полете был задействован какой-то

беспощадный принцип, непостижимый для че-

ловека, но, без сомнений, настолько могуще-

ственный, что противостоять ему было нельзя.

Это почувствовали все.

Толпа с длинными «ах» отхлынула от про-

хода.

Трудно сказать, где именно летела Птица и

как долго — промерцав в разных секторах неба,

иногда весьма далеких друг от друга, она опу-

стилась на эшафот, и только после этого время

вернулось в свою колею. Николай подумал, что,

сделай она над площадью еще один круг, все

зрители умерли бы прямо во сне.

Но его уже вели вверх по ступеням.

Когда Николай вступил на эшафот, старшие

Птицы повернули к нему клювы очень челове-

ческим движением, и в первый момент ему по-

казалось, будто это переодетые актеры вроде

тех, что раздают рекламные листовки возле тор-

говых центров, наряжаясь веселыми зверюшка-

ми, чтобы отключить у прохожих критическое

восприятие действительности вместе с защи-

щающими от людской подлости инстинктами.

Но потом одна из Птиц вдруг отклонилась

назад и поехала к нему по поверхности эшафота

как по ледяной горке — словно изменив наклон

земной тверди под ногами. Или даже не наклон,

а само направление силы тяжести.

Это было страшно — и сразу уничтожило

всякое сходство с человеком. Николаю захоте-

лось упасть на колени, и он удержался только

потому, что не знал, понравится это Птицам

или нет.

Птица указала на подзорную трубу, установ-

ленную на краю эшафота. Николай обратил на

нее внимание, когда взошел на помост — труба

была немного похожа на коммерческий теле-

скоп на мощной подставке, в который можно

несколько минут смотреть на окрестности, бро-

сив в щель монету. Телескоп не был созданием

человеческих рук — но Николай понял, что

Птицы сделали его именно для людей. Видимо,

в трубу следовало поглядеть.

Николай приблизил глаз к окуляру. Перед

ним мелькнуло красное пятно с отчетливейши-

ми инфузориями пылинок. Николаю показа-

лось, что трубу куда-то уводит. Он взялся за нее

обеими руками и почувствовал, как она баланси-

рует вокруг трудноуловимой точки равновесия.

Когда удалось наконец поймать ее, раздался

тонкий писк. Картинка в окуляре стала отчет-

ливой и застыла.

Николай увидел пустыню с торчащими из

земли красноватыми скалами. В самом центре

его поля зрения оказалось возвышение из кам-

ня, где было устроено что-то вроде помоста с

пюпитром, похожим на рабочее место дириже-

ра. Только на пюпитре лежали не ноты, а стоп-

ка прозрачных листов со светящимися знака-

ми — Николай уже видел похожие таблицы у

одной из Птиц.

Перед пюпитром стояла невысокая округлая

фигура — какой-то толстячок, закутанный в

мантию из странно поблескивающей ткани,

точь-в-точь как на Птицах. На его голове была

сделанная из того же материала круглая шляпа

с длинными полями, ложащимися на покатые

плечи.

Толстяк был почти незаметен среди окружа-

ющих камней — его мантия и шапка повторяли

их цвет. Он напоминал попика перед анало-

ем — и занимался похожим промыслом: начи-

тывал по своим светящимся листам не то мо-

литву, не то проповедь, звуки которой ворвались

в сознание Николая в тот самый момент, когда

он различил чтеца среди каменных выступов.

У толстяка был характерный, чтобы не сказать

смешной, голос — хрюкающий шепот, иногда

срывающийся в тихий взволнованный визг.

Николай понял, что видит свою цель.

Когтистая лапа одной из Птиц оторвала Ни-

колая от телескопа. Тут же на него накинули

подобие халата (или каких-то риз) из того же

странного мерцающего материала, что и на

Птицах. Ткань походила на переливающуюся и

меняющую цвет парчу — коснувшись Николая,

она пожелтела и покрылась маленькими чер-