Любовь к чудовищу (ЛП)

проблески розовой плоти. Он жаждет раздвинуть её шире. Его член пульсирует, представляя этой

узкий жар вокруг него.

Но он не сделает этого с ней. Не может этого с ней сделать.

Даже в этом состоянии, наполовину одичав, он не может рисковать и пугать её тем, что на

самом деле чувствует.

Так что он даёт себе время, двигаясь между её ног, целуя клитор. Но он не нежен. Это

единственное успокоение, которое Блейк себе даёт, — трахать её с языком, щетиной и царапая

зубами. Эрин приподнимается ему навстречу, её приглушённые стоны как сладкая музыка, она

трахает его лицо, пока не кричит от освобождения.

Жидкость брызгает ему на язык, и он проглатывает её. Только когда он выпивает каждую

каплю её удовольствия, когда дарит себе эту награду, он поднимается и погружается внутрь.

Она скользкая и набухшая и такая подготовленная. Но даже сейчас сильно сжимается от его

вторжения, заставляя его стонать в сладкой агонии. Быть внутри неё слишком невероятно хорошо.

Это вызывает у него желание двигаться быстрее и жёстче, закончить так быстро, как возможно. Но

также это вызывает у него желание входить медленными, томными толчками, продлевая этот секс до

вечности. Это коварный парадокс, который заставляет его дёргать бёдрами без какого-либо

контроля, без единой мысль, кроме как иметь её, взять её, претендовать на неё.

Глаза девушки наполняются слезами, отливая странным и неземным светом. Эрин выглядит

как какое-то существо из другого мира, пришедшая мучить его сказка, пришедшая спасти его. Он

опьянён ею и той магией, которая делает его таким — практически жестоким.

Почему взгляд на её губы, растянутые вокруг мокрого нижнего белья, сводит его с ума? Как

она доводит его до безумия всего одним чёртовым вопросом?

«Кто был твоей первой?»

Она его первая — первая женщина, которую он полюбил, первая женщина, которую он

впустил. Первая женщина, которая действительно любит его в ответ, и он ненавидит, что она может

когда-либо, чёрт возьми, сомневаться в них.

Так что он груб, когда толкается в неё. Достаточно груб, чтобы услышать, как Эрин ахает. Он

вырывает трусики из её рта, чтобы поцеловать её так, как хочет, глубоко и грубо. Блейк трахает её

языком так же, как его член проникает внутрь. Он хочет, чтобы она попробовала свои соки, поняла,

что это он заставляет её чувствовать это.

Только когда девушка хнычет от последнего, более мягкого оргазма, он отпускает себя. Он

толкается в неё снова и снова, практически борясь с ней, грубо и жёстко и так, как не должен. Блейк

трахает её как животное — и так он кончает, с рыком, который может услышать весь дом.

Мужчина падает на неё, накрывая своим телом. Она по-прежнему слегка дрожит от шока, лёжа

под ним. Отголоски шока?

Или он слишком груб с ней?

Но когда он поднимает голову, чтобы проверить, Эрин улыбается ему — такая сонная и полная

любви, что его сердце, кажется, сжимается. Он перекатывается, захватывая её с собой, так что она

растягивается на нём. Через пару минут их дыхание успокаивается и совпадает.

Раздаётся тихое сопение, и он понимает, что девушка уже спит. Это вызывает у него улыбку, но

он и близко не хочет спать.

«Кто был твоей первой?»

Как будто вопрос имел какое-то отношение к Клариссе или к тому факту, что у неё были

брекеты, а он сходил с ума от волнения. Нет, вопрос был о страхе, который он увидел в глазах Эрин.

О страхе, которые он увидел, когда она познакомилась с его родителями, увидела их дом. Может

быть, страх всегда был, а она просто скрывала его, или он просто притворялся, что не видел.

Она по-прежнему видит между ними классовую разницу.

А Блейк был идиотом, что тоже этого не видел. В любом случае, не то чтобы он считает себя

выше её. Но их сформировало их детство. Он не хочет думать о себе как о напыщенном,

помешанном на себе болване, но не может отрицать, что именно таким его растили. И не важно, как

сильно он борется с этим, как сильно верит в равноправие, как сильно, по чёртовы уши влюблён в

Эрин — это никогда не изменит его прошлого

Это никогда не сможет изменить то, какой он глубоко внутри.

Глава 4

На следующее утро Эрин просыпается с болью между ног. Ей требуется мгновение, чтобы

вспомнить, что произошло вчера: долгая поездка, Снежная королева, дикий секс в детской комнате

Блейка.

После этого был неловкий ужин, где её румянец скрывал только длинный стол и тусклый свет.

Ни один из родителей Блейка не комментировал их недолгую дремоту, слава богу.

И по какой-то причине его мать больше не устраивает никаких обвиняющих тирад. По большей

части она просто пьёт, пока отец Блейка допрашивает его о должности в университете, о карьерных

планах и портфеле инвестиций. Блейк справляется с этим во время салата и главного блюда, прежде

чем переключает тему и убеждает отца поговорить о политических манёврах его расцвета.

Как только мистер Моррис начинает говорить, его не остановить. Слушать его рассказы

невероятно интересно, это как взгляд с первого ряда на главные политические драмы их прошлого.

Когда Блейк подмигивает ей через стол, она понимает, что он сделал это специально.