«Любовь к чудовищу» (ЛП)

соединены. — Отдохнём несколько часов и встретимся с вами за ужином.

Его мать выдыхает.

— Я попрошу горничную показать вам ваши комнаты.

Эрин испытывает облегчение от перспективы выйти из дома, даже на несколько минут, чтобы

забрать их сумки из машины. Но Блейк идёт наверх по лестнице, следом за женщиной средних лет в

простой чёрной униформе.

Мгновение она стоит у начала широкой, извилистой лестницы. Каким-то образом это кажется

пересечением порога, тогда как вход внутрь таким не был.

Блейк останавливается, оглядываясь.

— Ты в порядке? — тихо спрашивает он.

— Иду, — отвечает Эрин, потому что не чувствует себя в порядке. И не в порядке тоже. Она не

может описать, как вообще себя чувствует, так что испытывает облегчение, когда берёт его за руку и

чувствует, как он сжимает её любовь.

Им не нужны слова, чтобы понять друг друга, чтобы обеспечить комфорт. Не нужны слова,

чтобы понять тот факт, что их размещают в разных спальнях.

Вероятно, слово «комнаты» специально было во множественном числе.

— Просто она такая, — говорит Блейк после того, как домработница уходит. — Пытается

контролировать всё, что может. Мы просто заселимся в одну комнату.

Эрин оглядывает тёмно-синее постельное бельё и классические бейсбольные постеры на стене.

Это кажется безликим и всё же... это не обычная гостевая спальня. Не с аккуратной чередой трофеев

на книжной полке.

— Это была твоя спальня?

Мужчина откашливается.

— Мы можем остаться в другой.

— О нет, — говорит она, смеясь. — Мы определённо остаёмся в этой.

Его щёки определённо выглядят темнее.

— В другой комнате, возможно, царский матрас. Может быть, королевский. У нас будет

больше места.

А его кровать просто двуспальная, похоже на то, но она ни за что её не оставит. Вместо этого

девушка проходит в комнату, проводит пальцами по гладкому столу из ореха и линии книг.

— Каким ты был ребёнком?

Она очарована одной мыслью об этом. В её мыслях даже маленький Блейк такой взрослый,

такой опытный и даже мудрый. Комната мало рассеивает это изображение. Это место как будто из

каталога. Не жилое. Не его.

Он фыркает.

— Эгоистичным. Глупым. Как большинство детей в этой окрестности. Подожди здесь, я

принесу сумки из другой комнаты.

Мысль об эгоистичном Блейке для неё такая же далёкая, как о нём юном. Все дети, вероятно, в

какой-то степени эгоцентричны. Эрин была. Тот вечер, когда её мама пришла домой со слезами,

открыл ей глаза.

Что случилось с Блейком? Его время за границей? Или что-то до этого?

Блейк возвращается с половиной сумок и ставит их рядом с другими у шкафа. Она на миг

задумывается, расстроится ли миссис Моррис из-за того, что они путают её распределение комнат,

но Блейк, кажется, довольно хорошо с ней справляется.

— Чем ты хочешь заняться? — спрашивает он, закрывая дверь, запирая их.

Девушка пожимает плечами.

— Ты устал? Ты вёл машину всю дорогу, а мне удалось подремать.

— Немного. Я мог бы поспать, но только если ты будешь со мной.

Она испытывает некий трепет при мысли о том, чтобы вместе спать в этой кровати, кровати

Блейка, где он был подростком, где он превратился в мужчину. Здесь определённо есть

эмоциональный компонент — быть с ним, узнать его таким образом. Будто на ткани, на матрасе

напечатана его история — невидимая, но такая же правдивая.

И физический компонент присутствует тоже. Небольшое табу, но определённо горячее.

— Я могу прилечь, — произносит она, проводя пальцем по гладкому постельному белью. —

Хотя не думала о сне.

В его взгляде кратко мелькает удивление.

— Здесь?

Она оглядывается назад. Может быть, кровать меньше их обычной, но определённо достаточно

большая для двоих.

— А у тебя когда-нибудь здесь было?

Он понимает, о чём Эрин спрашивает — был ли у него когда-нибудь раньше секс здесь. На его

лице отражается вина и гордость.

— Да.

Она задумывается над этим и над тем, что ещё знает о мальчиках-подростках.

— Где твой тайник?

Выражение его лица внезапно становится осторожно пустым.

— Что моё?

— Твой тайник. Ну, знаешь, тайник порно. У каждого мальчика такой есть, верно?

— Что заставляет тебя думать, что я оставил его здесь?

Она пожимает плечами.

— А оставил?

— Я бы никогда не оставил что-то там, где могут найти родители.

— Оу, — она немного разочарована, но ищет, что ещё у него спросить. Слишком приятно

находиться здесь, где он когда-то был одновременно возбуждённым и невинным. Они занимались

сексом сотню раз, сотней способов — каждый раз более изобретательный, чем предыдущий. Блейк

всегда был таким? Или он таким стал? И тогда она понимает, что спросит дальше. — Кто был твоей

первой?

Тишина.

Эрин уверена, что он не ответит. Она перешла черту, коснулась слишком личного.

И, неразумно, девушка чувствует укол боли. Разве они не собираются вместе разделить жизни?

Боже, она делится с ним всем. Она должна сдерживаться?

Блейк никогда не позволяет ей сдерживаться.

И улыбка, появившаяся на его лице, заставляет её сердце ускориться. Эта улыбка больше не

смутная или даже скромная. Она обещает, что он тоже не будет сдерживаться. Когда мужчина

тянется назад, чтобы запереть дверь, запереть их внутри, она напрягается. Потому что он не просто