Любовь до гроба

В Чернов-парке этим утром творилась волшба. Нет, вовсе не та, какой ее обычно представляют. Не было ни гальдаров — магических рисунков, ни колдуний-вёльв, ни звучных песен эрилей… Творилось нечто более земное, однако не менее волшебное: домовая Лея опробовала новый рецепт мыла. Точнее, она улучшала покупное — из золы морских растений и наилучшего оливкового масла.

Как это обыкновенно бывает, жена являлась вдохновителем и организатором, а взмыленный муж выполнял всю грубую работу…

Следует взять фунт мыла, нарезанного на мелкие кусочки, и четверть фунта извести; залить двумя квартами бренди. Потом смесь постоит двадцать четыре часа, затем надо намазать массу на лист фильтровальной бумаги, и пусть высохнет. Когда совершенно высохнет, растереть в мраморной ступке с половиной унции сандалового дерева, и полутора унциями фиалкового корня и таким же количеством аира, все в тонком порошке. Смешать все в пасту с яичными белками и четвертью фунта камеди, растворенной в розовой воде, и сделать из нее шары.

Это ароматное домашнее мыло предназначалось в подарок Софии. Покойный господин Чернов любил баловать жену и ввел в обыкновение праздновать ее день рождения, хотя обыкновенно именины справляли лишь для детей. Подарки, сладости, нарядные платья — все это осталось там, в старой жизни, где не было места смерти и бедности… Но Стен и Лея твердо решили во что бы то ни стало преподнести хозяйке праздник и начали готовиться к нему заблаговременно. Практичные и обстоятельные домовые и презенты предпочитали столь же утилитарные, вроде ароматного мыла.

София уже предвкушала, как будут нежно пениться и благоухать аккуратные шары. Завернутые в полотняные мешочки, перевязанные голубыми лентами с вышитыми алыми рунами, испускающие запах сандала и фиалкового корня, они станут дожидаться своего часа среди стопок чистого белья, переложенного лавандой…

Воображение уже рисовало восхитительный аромат свежести и летнего разнотравья, куда более приятного, нежели модные сладкие духи. Госпожа Чернова сморщила нос. Ванильные стручки хороши в выпечке, а иланг-иланг — в аптекарском составе от стука крови в голове, но дамы, буквально с ног до головы облитые приторным амбре, оскорбляли тонкое обоняние. В душной жаре бальных залов запахи смешивались в нечто невообразимое, заставляя гостей лишаться чувств от недостатка свежего воздуха…

Так что подарок домовых молодая хозяйка всецело одобрила и старалась не мешать приготовлениям. Потому она охотно приняла приглашение барышни Елизаветы Рельской.

До вечера еще оставалось немало дел, и София решила немедля ими заняться. Вооружившись громоздкой шляпкой, призванной защитить лицо от губительного воздействия яркого весеннего солнца, госпожа Чернова отправилась в Бивхейм, радуясь про себя погожему дню и предстоящему визиту в Эйвинд.

С нею ушел Стен, важно сообщивший о неких срочных делах, под этим предлогом улизнувший от деятельной супруги. Известно, что домовые могут покинуть дом лишь с согласия хозяина или по хозяйственным надобностям, поэтому они охотно берутся за мелкие поручения, чтобы выбраться в город.

Домовая осталась присматривать за мылом. Она порхала по кухне и тихонько напевала то ли старинные песенки, то ли заклинания, призванные улучшить продукт.

От сего увлекательного процесса ее отвлек нетерпеливый стук дверного молотка. Она поморщилась и решила не обращать внимания на назойливого посетителя, однако гость попался весьма настойчивый и продолжал колотить в дверь.

Раздраженная домовая отставила в сторону ступку и сняла с плиты кастрюлю с загадочным варевом, сорвала с себя замызганный фартук и отправилась открывать. Но все ее негодование куда-то испарилось, стоило лишь распахнуть дверь. На пороге обнаружился Шеранн, который ослепительно выглядел на фоне яркого солнечного сияния, живым огнем обрисовавшего его фигуру.

— Простите, госпожи Черновой нет дома, — пролепетала домовая, вцепившись в ручку двери.

— Очень жаль, — почти искренне огорчился гость и спросил: — не подскажете, куда она отправилась?

— У госпожи дела в городе, а потом она приглашена на чай к Рельским, — легко выдала хозяйку Лея.

На личике домовой отчетливо читалось искреннее сожаление.

Дракону, столь похожему на ее любимых героев, она безмерно благоволила и пропускала мимо ушей ворчание мужа, который полагал, что нет причин доверять чужаку.

Шеранн хищно усмехнулся про себя и медоточиво сообщил:

— Тем лучше. Я хотел видеть именно вас, и рад, что представилась такая возможность… — голос дракона журчал весенним ручейком, все больше очаровывая Лею.