Любовь до гроба

Торопясь прогнать эти мысли, София торопливо, едва не захлебываясь, выпила вино, не замечая пристального взгляда господина Рельского, который крутил в руках нетронутый стакан.

— Думаю, вам следует знать все… — медленно произнес он наконец и принялся рассказывать.

Нещадную правду госпожа Чернова выдержала стоически, вскинувшись только при упоминании супруги и детей Шеранна.

— Почему вы мне раньше ничего не сказали? — воскликнула она, приподнявшись, и тут же как-то отстраненно устыдилась собственной несдержанности.

— Простите, но я сам узнал обо всем только вчера вечером, — Ярослав повел стаканом, который до сих пор сжимал в руке. Мировой судья умолчал, что и ранее честные намерения Шеранна вызывали у него известные сомнения, и лишь твердая убежденность госпожи Черновой в скором законном браке уняла эти подозрения. Как оказалось, безосновательно — вряд ли дракон лгал, уверяя, что ничего прямо не обещал своей мимолетной возлюбленной. Однако в укор ему можно было поставить то, что он, видя ошибку Софии, ничего не предпринял, чтобы рассеять безосновательные надежды.

— Я верю вам, — тихо произнесла госпожа Чернова и, прикрыв глаза, погрузилась в горестные размышления.

Он женат…

Дракон разбил ее мир на мельчайшие кусочки, и, что самое унизительное, она охотно позволила ему это…

Однажды она видела, как горел лес. Горделивые вековые деревья в одно мгновение охватывало пламя, стремительное, будто порыв ветра. Несколько минут — и от высоченных красавиц-сосен остались обгорелые обломки, а опаленная огнем земля почернела от горя. Завораживающая и страшная картина, доказательство, что может натворить вроде бы покорная стихия. Стоит одной искре упасть на податливую древесину, и пожар уже не унять — он ненасытно пожрет все, до чего дотянется.

А она, глупая человеческая женщина, пустила сына этой страшной стихии в свое сердце, и теперь ее душа стонала во всепожирающем пламени, умирала, сгорала дотла…

Тайна убийства господина Ларгуссона раскрыта, и если бы не безрассудное поведение Софии, теперь она была бы совершенно чиста в глазах знакомых.

Если бы… Нынче же ей оставались два пути: помириться с сестрой и смиренно просить приюта в ее жилище или… публичный дом.

Забывшись, она размышляла вслух.

— Нет, — запротестовал где-то совсем рядом господин Рельский, — у вас есть третий путь — оказать мне честь и выйти за меня замуж.

Молодая женщина от удивления широко распахнула глаза.

Мужчина стоял прямо перед нею, заложив руки за спину. Он был бледен, однако казался спокойным.

— Что? — Софии показалось, будто ей померещились последние слова.

— Я предлагаю вам стать моей женой, — четко повторил Ярослав и продолжил: — Вы правы — ваше положение, и без того бывшее не слишком завидным, в настоящее время вовсе безрадостно. У вас нет достаточного дохода, связей или иных возможностей жить в достатке. Полагаю, вам некуда ехать, иначе вы покинули бы Бивхейм после известия о смерти мужа. Если же вы намерены здесь остаться, нужно немедля предпринять некоторые шаги. Слава Тюру, доказано, что в убийстве вы не виноваты, а о прочих мелких грешках общество предпочтет забыть, дабы не лишиться гадалки. К тому же знакомые нынче чувствуют свою вину за прежние обвинения в ваш адрес. Полагаю, я сумею этим воспользоваться. Я предлагаю вам спокойную мирную жизнь и могу заверить, что смогу пресечь неподобающие разговоры. Теперь, когда Шеранн уехал — оставил вас — я надеюсь на ваше положительное решение. Уверяю, я о вас позабочусь.

София вздрогнула, заслышав имя дракона, и замерла, во все глаза глядя на господина Рельского. То, о чем он говорил, вполне соответствовало действительности, и было, несомненно, верным и своевременным. Однако в его предложении таилось странное смирение, будто он заранее чувствовал себя проигравшим.

— Но, — она замялась, пытаясь подобрать слова, смущенно прикусила губу, сжала пальцы, силясь унять волнение, — пусть это бестактно, но позвольте спросить вас… Мне казалось… Словом, я полагала, что вы небезразличны ко мне.

Она вопрошающе взглянула на него и заметила, что при этих словах Ярослав еще больше побледнел и поспешно отвел глаза.

— Отрицать бессмысленно: я давно люблю вас, — подтвердил он, лишь слегка запнувшись.

— Тогда почему вы говорите о нашем браке, будто о сделке?

Теперь он посмотрел на нее прямо, и от этого взгляда ей сделалось не по себе. Чувство, которое он более не скрывал, вызывало уважение, но вместе с тем скованность и неловкость.

— Потому что так и есть. Надеюсь, вы не станете уверять меня в своей пылкой привязанности! Не нужно лжи и уверток.

— Но я действительно к вам привязана, — запротестовала она.