Любовь длиною в жизнь

Достаю незнакомое мне черное короткое платье, поднимаю его, прикладывая к себе, зная наперед, что оно отлично подойдет. Крупные бисерины украшают линию выреза там, где материал спускается вниз. Я не являюсь обладательницей выдающегося бюста, но моя грудь выглядит довольно-таки заметной в этом платье. Чувствовать себя сексуальной никогда не стояло в верхнем списке моих приоритетов, но по какой-то причине сегодня мне хочется быть привлекательной. Хочу выглядеть хорошо. Дьявольская усмешка Каллана Кросса всплывает в моей голове, и я хмурюсь, стараясь отрицать идею того, что хочу выглядеть привлекательно из-за него.

Я не монахиня. Я девушка-подросток, в течение двух последних лет познавшая все сумасшедшие прелести под названием «половая зрелость». Я заметила, как мальчики превратились из громких, противных, странно пахнущих и раздражающих в громких, противных, странно пахнущих парней, которые сбивают меня столку, но до этого момента не было какого-то особенного парня, который бы привлек мое внимание. Откровенно говоря, даже не знаю, привлек ли Каллан Кросс мое внимание, но, кажется, что я заинтересована в достаточной мере, чтобы это выяснить.

Запаковываю коробки и заклеиваю их вновь, ставя обратно точно так же, как было, а платье забираю к себе в комнату. У меня нет замка на двери в комнате. Очень хотела бы, чтобы он был, но отец сказал, что так будет лишь создаваться угроза для травм. Но я знаю правду. Знаю, что он просто не хочет, чтобы я закрывалась от него. Отодвигаю тяжелую оттоманку, что стоит в изножье кровати, к двери, и затем снимаю с себя одежду и натягиваю платье через голову, стараясь влезть в него, избегая застегнутого замка на спине. Как и предполагала, оно подошло. На самом деле, я едва узнаю девушку, что смотрит на меня из высокого зеркала. Я выгляжу... выгляжу, как женщина. И мое декольте смотрится просто потрясающе.

— Корали! — Звук громко захлопывающейся двери внизу посылает пронзительный укол адреналина по всему телу. Я бросаю расческу, что держу руках, тяжелая серебряная вещь издает громкий звук, когда ударяется о половицы. Мое сердце начинается громко стучать в груди. Черт.

Я даже еще не дошла до четвертого пункта. Не знаю, что скажу моему отцу, чтобы это звучало прилично, потому что хочу уйти после наступления темноты. А так же не планировала быть одетой в мамино платье, когда хотела поговорить с ним. У меня есть в запасе пятнадцать секунд, чтобы выбраться из него и спрятать, или же у меня будут огромные неприятности.

Это было трудоемкое дело: надеть платье с застегнутой молнией, но снять его намного сложнее. Я извиваюсь, чтобы выбраться из материала, стараясь стянуть его через голову, не расстегивая замок. Слышу тяжелые шаги отца, что раздаются с лестницы, и которые звучат все ближе и ближе. Я могу сказать много чего только лишь по звуку шагов на лестнице, если он зол, то он взлетает на второй этаж, и каждый его шаг звучит, как выстрел. Если он устал и уже успел выпить после работы по пути домой, его движения намного медленнее, как сейчас. Если он выпил пару баночек пива, то может быть в хорошем настроение или же в очень плохом. С ним всегда чувствуешь себя, как в игре в русскую рулетку.

У меня, наконец, получается стянуть наряд через голову, но отец к этому моменту достиг верхней ступеньки лестницы. У него занимает ровно семь секунд, чтобы дойти от лестницы до моей комнаты. Именно столько у меня уходит, чтобы броситься к шкафу и вытащить оттуда растянутый свитер. Нет времени на штаны, нет времени больше ни на что остальное. Даже на то, что бы надеть бюстгальтер. Моя дверь издает скрип, когда мой отец пытается открыть ее со стороны коридора. Я слышу, как он ругается, стоя за трехдюймовой дверью.

— Корали? Открой эту чертову дверь прямо сейчас, юная леди.

Я поскальзываюсь на половицах во время спешки, чтобы быстрее отодвинуть оттоманку от двери. Падаю и оцарапываю колено, оно болезненно щиплет. Но у меня нет времени на то, чтобы посмотреть, насколько сильно поранила его. Поднимаюсь и отодвигаю оттоманку, чтобы он смог войти.

Дверь с громким хлопком открывается, отец тяжело дышит, его плечи поднимаются и опускаются. Ему только сорок два, но он выглядит старше. Постоянно опущенные уголки рта придают ему злой вид. Но именно такой он и есть. В уголках его глаз виднеются морщинки, которых здесь не было прежде, когда моя мать была жива, но это будет глупо с моей стороны пытаться приукрасить то, как обстояли дела в то время. Он был так же наполнен яростью. Был таким же монстром.

— Что я говорил о том, чтобы ты не закрывала дверь? — кричит он.