Люблю, убью, умру...

— Чему ты удивляешься, Кир? — мягко улыбнулась ему Мария Ивановна. — Для них столичные гости что-то вроде небожителей…

— Театр скоро умрет, — важно заметил Карасев, который стоял на ступенях веранды, не желая мешать своим дымом присутствующим. — Ты, Кирилл, занимаешься абсолютно неблагодарным делом…

— Здрасте! — удивился глава семейства. — Отчего такой пессимизм? Театр никогда не умрет… Эх, да что говорить, был бы ты с нами на гастролях!

— Увы, я предсказываю гибель искусству — на смену ему идет синематограф.

— Уж кто бы. говорил! — недовольно пробурчал старенький Антон Антонович. — Давным-давно изобрели фотографию, и что? Ты же, Ваня, без работы не остался…

— Да, я тебе не сообщала, Кир, — Иван Самсонович рисует Дусин портрет! — спохватилась Мария Ивановна.

— Что за честь нашей Дульцинее… Дуся, ты только не возгордись! Иван, что ты в ней нашел?

— Папа, ты думаешь, я недостойна? — обиделась Дуся.

Евдокия Кирилловна — замечательная девица, и в ней есть все, чтобы быть запечатленной на холсте, — флегматично заметил Карасев, водя в темнеющем воздухе сигарой с алым огоньком на конце. — Родители не замечают, как быстро взрослеют их дети.

— Слишком быстро… — вздохнула Мария Ивановна.

Андрей, который все это время чувствовал себя неловко, испугался — неужели она догадалась?

Но Мария Ивановна смотрела в темнеющее небо, и печаль ее носила скорее общефилософский характер.

— И кем мечтает стать в будущем наша замечательная девица? — спросил Антон Антонович.

— Актрисой, наверное, — хихикнула тетка, дальняя родственница Померанцевых.

— Ну уж, сразу и актрисой! — возмутился Антон Антонович. — Как будто в наше время женщине делать больше нечего. Нынче женщина может посвятить себя медицине, и уже много есть примеров тому…

— Нет уж, — покачал головой Кирилл Романович. — У нас уже одна дочка ушла в науку, спит и видит Лейбница, Пифагора и… кто там еще в математике корифеями считается?..

— Женщине наука ни к чему, — вдруг подала голос малолетняя Ната, до того молчавшая и с интересом прислушивавшаяся к разговору взрослых. — Ее главное предназначение — быть верной матерью и добродетельной супругой. То есть наоборот…

Все захохотали, отчего Ната испугалась и полезла под стол.

— Яйца курицу учат, — недовольно пробурчал старый доктор.

— Не скажите, устами младенца истина глаголет! — сквозь смех воскликнул Кирилл Романович. — А ты, Дульцинея, что молчишь?

— Я не знаю… — ответила Дуся, метнув быстрый взгляд на Андрея. — Мне кажется, я была бы плохой актрисой. У меня нет таланта…