Любить монстра

– У тебя больше нет родителей. Они тебя не любят. Если бы любили, заплатили бы выкуп, и мне бы не пришлось тебя здесь держать. Не смей упоминать о них. Больше у тебя не будет ни радио, ни фильмов.

«Он снова и снова повторял, что вступил в контакт с моими родителями, но мой выход на свободу их, видимо, не особо интересует. «Твои родители тебя совсем не любят». «Они не хотят, чтобы ты возвращалась». «Они рады, что, наконец, избавились от тебя». Эти слова причиняли мне боль, как кислота, вылитая на открытую рану ребенка, который и раньше чувствовал себя нелюбимым»

(Наташа Кампуш)

Он забирал то единственное, что связывало ее с внешним миром. Девочка не смогла сдержать слез ужаса, которые еще сильнее взбесили похитителя. В тот вечер свет выключился значительно раньше положенного времени. Точно так же, как когда-то мама запрещала девочке говорить об отце, Вольфганг Приклопиль сейчас запрещал ей говорить о родителях.

Наташа вновь осталась наедине с собой. Всякие свидетельства существования внешнего мира исчезли. Вольфганг включал свет в семь часов утра и выключал его в девять вечера. Он приносил ей еду, но больше не разговаривал с ней.

Все люди в той или иной степени боятся смерти. Этот страх заложен в природе любого живого существа. На что распадается этот страх, если мы говорим о человеке? Это страх боли, неизвестности и небытия. Боль можно перетерпеть, поэтому этот страх самый незначительный. А вот два других действительно способны свести с ума. Незнание того, что будет по ту сторону жизни, порождает самые разные домыслы и предположения. Рай и ад каждому человеку представляются по-своему. Иногда эти фантазии поистине чудовищны. Страх небытия самый сложный. Что может быть страшнее того, чтобы исчезнуть? Никто и никогда не узнает ни о твоей жизни, ни о твоей смерти. Тебя просто не было. Да и есть ли ты сейчас? Точно? Ты уверен?

Неуклонная жажда жизни десятилетней девочки требовала того, чтобы на весь мир прокричать: я здесь, я жива! Единственным доступным ей способом оставить хоть какие-то доказательства того, что она действительно существовала, были краски, которые ей как-то подарил похититель. Ими она стала украшать стены своей комнаты. Для начала она нарисовала по памяти дверь в бабушкину пекарню, деревянную и с массивным засовом. Затем последовал рисунок окна в ее комнате, тумбы в гостиной, шкафа в маминой комнате… День за днем она украшала стены своей камеры одиночного заключения. Иногда ночами она начинала орать и звать на помощь, но, конечно, никто не приходил. Тринадцать часов подряд гудел вентилятор и мерно отсчитывали секунды старомодные часы.

Когда ей надоедало рисовать, она брала в руки книги, которые пока еще не догадался отобрать похититель. А возможно, просто пожалел ее. В основном это была классика приключений вроде Диккенса и Киплинга. Одна книга особенно понравилась Наташе. Это был довольно толстый талмуд с легендами Дикого Запада. В одном из таких рассказов содержалась молитва, которую Наташа аккуратно переписала на листок и приклеила напротив кровати. Когда ей становилось особенно страшно, она раз за разом перечитывала эти слова:

Свет дня уходит постепенно,
Вступает горделиво ночь.
Могли б страдания мгновенно,
Как день, уйти из сердца прочь!
К твоим ногам мольбы кидаю,
Ты вознеси их в небеса,
Мадонна, в них я воспеваю
Тебя и веры чудеса.
Аве, Аве Мария!

Свет веры тает постепенно,
Вступает размышлений ночь.
И юность оказалась тленной,
Мадонна, я прошу помочь
Мне сохранить псалмов напевность
И арфы нежный перезвон,
И даже в старости согбенной
Храните Божественный закон.
Аве, Аве Мария!

Свет жизни тает постепенно,
Вступает смерть в свои права.
Душа уносится из плена
Телесных уз – пора, пора!
К рукам твоим в мольбе горячей
Прильну, бессмертья пригубить,
Мадонна, я умру, а значит,
Теперь я буду вечно жить.
Аве, Аве Мария!

***