Любить и умереть только в Андорре

– Интересно, – я даже отложил сигарету.

Она наконец повернула голову ко мне. Глаза у нее были необыкновенные, какие-то зеленые и голубые одновременно, словно переливающиеся. Когда она злилась, глаза были зелеными, когда смеялась – голубыми.

– Ты понимаешь, – задумчиво сказала Офра, – меня потрясла еще смерть Мортимера. Не мог пунктуальный и осторожный англичанин выпить воду из оставленного на столике стакана. Это так на него не похоже. Он же понимал, что в его отсутствие в стакане могло появиться что угодно. Значит, яд положили уже при нем. А разве он мог доверять кому-нибудь из нас, оставить свой стакан и выйти из комнаты? Уже тогда я начала понимать, что здесь кроется какая-то тайна.

Мне стало интересно. Я уже забыл про сигарету и внимательно слушал Офру.

– Потом этот случай с Эльзой Шернер, – продолжала она, – ведь мадам Шернер была таким подготовленным профессионалом. Она не могла ночью так просто открыть дверь номера своему убийце. И даже не попытаться достать свое оружие. Да и задушили ее как-то странно, подушкой, словно барышню из гимназии. А она ведь должна была сопротивляться, кричать. Почему она так легко умерла?

– Только не говори, что они оба действовали под гипнозом, – пробормотал я, – все равно не поверю.

– Перестань, – отмахнулась она, даже не улыбнувшись, – я достаточно долго над этим думала. Понимаешь, нелогичное поведение двух агентов, убитых из-за собственного недосмотра, казалось мне чем-то невероятным, неправильным. А ведь в нашем деле все должно быть очень четко организовано. Если бы убивали простых людей, то тогда, конечно, все правильно. Мужчину отравили, а женщину задушили подушкой. Но в том-то все и дело, что это были не простые мужчина и женщина, а сотрудники лучших разведок мира – британской и немецкой. И оба были убиты в результате собственной глупости? Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Не совсем, – я положил руку ей на грудь. Грудь у нее была удивительно упругая и эластичная. Не люблю размякшей кожи, она обычно бывает у старых проституток.

Она даже не обратила внимания на мой жест, просто продолжала говорить. Это меня даже немного обидело. В конце концов, я могу и повторить наши недавние упражнения. Кажется, внутри меня начал снова просыпаться царь Соломон.

– Мортимер не оставил бы никого из нас в номере перед его стаканом, – немного возбужденно сказала Офра, – он не мог просто никому из нас доверять. Но он мог выйти из комнаты только в том случае, если в ней остались два человека.

– Ты думаешь, что для этого нужны двое, – я зевнул, не убирая руки. Сосок у нее был как изящная шелковая пуговица, – один держит стакан, а другой наливает яд. Не говори глупостей.

– Убери, – ее начала возбуждать моя рука, и она чуть отвела ее в сторону, – просто это единственный вариант, при котором Мортимер может чуть ослабить свою бдительность. Он уверен, что двое агентов не могут договориться, и эта его самоуверенность и явилась причиной его смерти. Ты меня понимаешь?

– Мисс Мандель, – сказал я очень торжественно и официально, – вы когда-нибудь видели себя в зеркале?

– При чем тут это? – не поняла Офра.

– Если бы ты увидела себя голой в зеркале, увидела бы глазами мужчины, ты бы никогда не задавала подобного идиотского вопроса. Рядом с таким телом мужчина не может ничего понимать и ни о чем другом думать. Неужели это не ясно?

– Рудольф, – строго сказала Офра, – это очень серьезно, выслушай меня, и ты поймешь, что я права.

– Что мне еще остается делать? – пробормотал я.

– Мадам Шернер никогда и никому не открыла бы дверь в своем номере. Она хотя бы взяла свое оружие. Но она спокойно открывает дверь своему убийце. Это значит, что убийца пришел не один. Ты понимаешь мою мысль? Их было двое, и поэтому она спокойно открыла дверь. Она допустила ту же ошибку, что и Мортимер, решив, что двое различных агентов договориться не могут. Открывая дверь, она считала себя в полной безопасности, второй, пришедший сотрудник страховал ее от первого, и наоборот. И задушить ее могли только двое наших коллег. Ты меня понимаешь – двое.

Мне пришлось наконец подняться. Я сел на кровати, даже забыв прикрыть свою наготу. Кажется, Офра говорит серьезные вещи.

– Ты думаешь, кто-то сумел договориться?

– Я даже знаю кто, – возбужденно сказала она.

– Ты можешь их назвать?

– Кто был единственный среди нас, испытывающий к мадам Шернер нежные чувства?

– Ты думаешь, Гусейн?

– Мне кажется, да.

– Я не понимаю твоей логики.

– Она определенно благоволила нашему иранскому коллеге. И он наверняка в тот вечер пришел не один, а вместе со своим напарником. И вместе они постучали. Она, услышав, что они пришли вдвоем, пошла открывать им дверь. И, естественно, не думала, что они смогут договориться. А они спокойно убили фрау Шернер, для двоих, хорошо подготовленных мужчин это не проблема, и вышли из номера.

– Но почему ты решила, что это именно Гусейн?

– Помнишь смерть Мортимера? Гусейн тогда вернулся за спичками. А его напарник в это время сидел на террасе. Правда, конкретных свидетелей мы так и не нашли, может, он и отлучался на пару минут.