Читаем Любить и убивать полностью

— Доченька! Доченька! Я все, все подготовила! — Она вскочила с колен, подхватила свою сумочку и, лихорадочно выбрасывая из нее все подряд, нашла в конце концов две тонкие яркие продолговатые книжечки. — Вот билеты на послезавтра! Улетим, улетим отсюда, Ксюша!

— Мне тебя очень-очень жалко, мама, — сомнамбулически сказала Ксения. — Но я отсюда никуда не улечу.

— Отец с твоим паспортом все устроит за один день, и мы с тобой, понимаешь, только мы с тобой, будем далеко-далеко от этой кошмарной страны и этого постоянного леденящего душу ужаса! — ничего не слыша, продолжала кричать Светлана.

— Мама! — почти по слогам, отчетливо и грозно, сказала Ксения.

— Ксюша! — откликнулась Светлана и заплакала.

— Я здесь нужен, Ксения? — спросил Казарян.

— Нужны, Роман Суренович. — Она обняла мать и, утешая, чуть покачивала ее.

— Он жестокий, злопамятный и холодный человек, — через всхлипы сообщила Светлана дочери. Ксения отпустила ее и возразила:

— Неправда.

— Правда! Правда! — вновь закричала притихшая было Светлана. Ксения положила ей руки на плечи и грустно и почти утверждая спросила:

— Ты когда-то сделала что-то очень подлое и страшное, да, мама?

Светлана обеими руками сорвала со своих плеч Ксюшины ладони, кое-как запихала свои причиндалы в сумочку и, уже направляясь к двери, глухо сообщила самой себе:

— Теперь я знаю: у меня нет дочери.

«Девятка» находилась от них уже далеко-далеко. Стояла, давно остывшая, у Болота, а Сырцов с Любой брели Кадашевской набережной. Они не были влюбленной парой, они просто милы друг другу, и им было хорошо бродить вдвоем по ночной Москве, которая сейчас затаилась и дремала, в дреме негромко вскрикивая осторожными автомобильными гудками.

— А сейчас на Малую Ордынку, — приказала Люба. — Я ее люблю.

Свернули направо, вскорости миновали дыры в земле, именуемые станцией метро «Третьяковская» и вышли на вздыбленную стройками Малую Ордынку.

— Ты не Ордынку любишь, ты канавы любишь, — ворчливо заметил Сырцов, попав шикарным своим башмаком в полужидкую кучу песка.

— Не бурчи. Сейчас будет замечательно.

Они и не заметили, как перешли на «ты».

— Замечательно бывает в парной, и то только когда пиво холодное.

— Ты — лимита! — объявила Люба. — Для тебя идеал красоты — изображение Мадонны в заостренном, как египетские пирамиды, бюстгальтере! Что ты знаешь о моей веселой, замысловатой, непредсказуемой Москве?

— Все я знаю о твоей Москве. Изъездил вдоль и поперек.

— Изъездил! — передразнила Люба. — По Москве ходить надо, провинциал.

Она взяла его под руку, и они, стараясь шагать в ногу, добрели до полтупика-полуповорота. Узким проходом выбрались на Полянку. Остановились и ощутили непонятную легкую извилистость улицы, неожиданность переулков, гармонию демонстративно разностильных зданий.

— Красиво, — признал Сырцов и прижал ее ладонь предплечьем к своему боку. Люба носом потерлась о его могучий бицепс и спросила:

— А пистолет у тебя есть?

— Есть, — признался он. — Ты — справа, а пистолет — сзади. Под пиджаком.

— А кто тебе больше нравится: пистолет или я?

— Уж на что мои старички словоблуды, но ты!..

— Мы — москвичи, — гордо сказала Люба. — Мы как наш город. Нам скучно существовать по прямой. Мы то в горку, то с горки, то криво, то вообще в обратную сторону. Но ты не ответил на мой вопрос.

— Мне больше нравится мой «байард».

— Это почему же, хамло несчастное?! — ужасно возмутилась Люба.

— У него ствол идеально прямой.

— Застрелись из него, — посоветовала Люба, выдернула руку из-под его локтя и совсем по-девчоночьи отвернулась.

— Люба! — хитро позвал он.

— Что вам, молодой человек? — не оборачиваясь, спросила она.

— Ты мне очень нравишься, Люба.

— Но меньше «байарда». Который час, Жора?

— Половина двенадцатого. Ты торопишься домой?

— Я тороплюсь жить, — важно заявила она.

— И надо торопиться?

— Можно особо не торопиться. Но жить-то надо.

— Ну, девка, ты даешь! — изумился Сырцов.

— А здорово я тебя сегодня покрутила? — похвасталась Люба, взяла его под руку и предложила: — Пошли потихоньку.

Для хождения под ручку Сырцов всегда подставлялся правым боком, чтобы ненароком пистолет не прощупали. Вошло в привычку. Он левой рукой нежно погладил тыльную сторону ладони, лежавшей на сгибе его локтя, и признался:

— Мне никогда не было так покойно и хорошо, Люба.

— А ты молчи, молчи, — попросила она и несильно пожала его локоть.

Георгий Димитров не смотрел на них, он смотрел в будущее. В ресторанчике на углу звучали музыка и посетители.

— Зайдем? — предложил он.

— А у тебя деньги есть? — невинно поинтересовалась она, округлив глаза. Нет, с такой уж наверняка не соскучишься. Сырцов рассмеялся.

— Навалом.

— Тогда не будем заходить. Ты как купчишка гулять будешь.

— Не будем так не будем, — покорно согласился он. Укротила его Люба.

— Покорной овцой прикидываться тоже нехорошо, — назидательно заметила она и вне всякой связи добавила: — Ты — замечательный парень, Жора, с тобой легко и просто.

— «Рвать цветы легко и просто детям маленького роста», — неожиданно для себя процитировал детский стишок Сырцов. Люба от удовольствия сморщила свой короткий победительный нос и сказала:

Перейти на страницу:

Все книги серии Милиционер Смирнов

Похожие книги

Адвокат. Судья. Вор
Адвокат. Судья. Вор

Адвокат. СудьяСудьба надолго разлучила Сергея Челищева со школьными друзьями – Олегом и Катей. Они не могли и предположить, какие обстоятельства снова сведут их вместе. Теперь Олег – главарь преступной группировки, Катерина – его жена и помощница, Сергей – адвокат. Но, встретившись с друзьями детства, Челищев начинает подозревать, что они причастны к недавнему убийству его родителей… Челищев собирает досье на группировку Олега и передает его журналисту Обнорскому…ВорСтав журналистом, Андрей Обнорский от умирающего в тюремной больнице человека получает информацию о том, что одна из картин в Эрмитаже некогда была заменена им на копию. Никто не знает об этой подмене, и никому не известно, где находится оригинал. Андрей Обнорский предпринимает собственное, смертельно опасное расследование…

Андрей Константинов

Криминальный детектив