Любить и убивать

— Ага, — сократил разговор Смирнов. — Два года назад у меня был инфаркт.

— Это необходимо, Саша? — обреченно спросила Лидия Сергеевна.

— Совершенно необходимо, Лида.

Теперь пришла очередь спрашивать Ксении.

— Что необходимо, Александр Иванович?

— Поехать со мной.

— Куда?

— На свидание с мамой, которую в условленное место подвезет Жора.

— Я не хочу ее видеть.

— Мы уже говорили с тобой о такой возможности, дочка.

— Я не хочу ее видеть.

— Я тебя очень прошу, — просто сказал Смирнов.

— Давайте перекусим перед вашей дорогой, — решила за всех Лидия Сергеевна: знала наверняка, что старый ее хрыч всех переупрямит.

Задумчиво жевали помидоры с огурцами и бутерброды, задумчиво, скорее вдумчиво пили чай. И охотно молчали. Долив вторую чашку, Смирнов вздохнул и взглянул на часы.

— Половина второго. К трем ты, Жора, на месте. Полчаса на непредвиденные обстоятельства, и у тебя остаются полтора часа. Успеешь?

— Нет проблем.

— Ну, а мы с Ксенией за три часа спокойненько доколдыбаем. В пять, Жора, тебе, в отличие от нас, следует поторапливаться.

— Понятно, шеф, — и покорно, и насмешливо, и почтительно ответил Сырцов и поднялся из-за стола. — Спасибо вам, Лидия Сергеевна, спасибо, Ксюша.

— А ты его, Лидка, и вправду выдрессировала! — изумился Смирнов.

— Научила, — поправил его Сырцов и, поклонившись опять же так, как учила Лидия Сергеевна, по ступенькам спустился к дорожке.

Он шел к калитке и спиной ощущал, что на него добро и с симпатией смотрели хорошие люди, которых он любил.

На Фрунзенской набережной он был без четверти три. Покатался по набережной, покатался по Второй Фрунзенской улице, покатался по малым дорожкам обширного двора. Светло-серый спортивный «мерседес» покорно ожидал хозяйку на привычном месте. Ровно в три Сырцов вошел в будку телефона-автомата. Трубку сняли на втором гудке. Видимо, хозяйка сидела у телефона.

— Это я, Георгий, — в ответ на ее «да» сказал Сырцов. — Как можно скорее собирайтесь в недальнюю дорогу и спускайтесь. Я жду вас у вашего подъезда.

— Что случилось? — встревоженно спросила Светлана Дмитриевна.

— Ничего, — вяло ответил Сырцов. — Мы же вчера договорились.

— Я увижу ее сегодня?

— Да.

Она так швырнула трубку, что Сырцов уверовал в ее появление на дворе через несколько секунд. Но вскоре вспомнил, что Светлана Дмитриевна — светская женщина. И действительно, та вышла из подъезда через пятнадцать минут после страстных своих вопросов и сразу же задала очередной:

— Где она?

— Мы к ней едем.

Светлана Дмитриевна двинулась было к своему «мерседесу», но он остановил ее:

— Поедете со мной в моей машине.

Она лишь взглянула на него и без слов уселась рядом. Спохватилась вдруг и, повернувшись, кинула на заднее сиденье довольно объемистую сумку.

— Что там у вас? — спросил Сырцов строго.

— Ксюшины теплые вещи. Она их не взяла, а вечера сейчас холодные.

— Не надеетесь, следовательно, уговорить, — догадался Сырцов.

— Очень надеюсь, — возразила она.

Шаманила дамочка. Это все равно как зонт с собой брать. Обязательно тогда дождя не будет. «Девятка» вырулила на набережную, потом на мост над Москвой-рекой и пошла по прямой. По проспекту Вернадского. Когда стояли на красном при подъезде к станции метро «Университет», Светлана Дмитриевна попросила:

— Будь добр, Георгий, прибейся у метро на минутку, мне выйти надо.

— Зачем? — не одобряя, спросил Сырцов.

— Ксения бананы любит, — объяснила она и, дождавшись остановки, изящно выпорхнула у подвижного овощно-фруктового рынка на углу. Нет, к телефонам-автоматам не пошла, сразу же кинулась к кавказцу, у которого бананы были завлекательно повешены на реечках. Выбрала самую большую и желтую гроздь, расплатилась, не торгуясь, и вернулась в «девятку». Спросила у Сырцова:

— А ты банан не хочешь?

— Я банан не хочу, — продекламировал он, и тогда она, встав коленями на сиденье, уложила гроздь рядом с сумкой.

С приподнятости МКАД Калужское шоссе смотрелось европейским баном среди уютных и живописных малых человеческих поселений. Свернули, скатились туда, где при приближении все оказалось совсем другим: пыльное, сильно битое асфальтовое полотно, дурацкие придорожные строения неизвестного назначения, за кущами милых рощ — тоскливые пятиэтажки. Правда, километров через десять стало лучше: веселые пестрые домики-избушки и яростное строительство для себя — солидные кирпичные особняки росли как грибы.

— Куда мы едем? — не выдержала Светлана.

— Куда надо, — грубо ответил Сырцов. Не хотел разговора. А Светлана хотела. Тревожно и глухо позвала:

— Георгий!

— Да, — откликнулся он небрежно.

— Вчера на полу верхнего дворика я нашла вот это. — Она открыла сумочку и извлекла нечто мелкое, завернутое в папиросную бумагу. Сырцов уже понял, что это, но все-таки спросил как бы без интереса:

— И что же это?

Светлана развернула бумажку. У нее на ладони лежала стальная горошина в предохранительной каучуковой одежке. Его горошина. Его микрофон. Любопытно, каким образом его обнаружила Светлана. На четвереньках по плиточному полу елозила? Есть, есть над чем подумать. А пока дураком прикидываться не следовало бы.