Любить и убивать

— Я не раскручиваю себя, — поняла, о чем он, Ксения, — я не стараюсь вызвать в себе идолопоклонническую истерию, я просто давным-давно живу с чувством вины перед этим человеком. Впрочем, какое вам до этого дело!

— Я и не высовываюсь.

— Еще как высовываетесь! Я, что ли, затеяла разговор об Олеге?

— Это была единственная возможность заставить вас серьезно отнестись к тому, что я говорил и скажу.

— Заставили, — признала она. — Продолжайте.

— Сейчас, после шока, вызванного известием о смерти Маши, вы еще не ощущаете приближения опасности, грозящей вам. Но уже этой ночью вы испугаетесь по-настоящему, верьте моему опыту.

— Я — не трусиха, — перебила она.

— Поэтому я и говорю «вы испугаетесь», а не «вы струсите». Трусит только трус, а испугаться может каждый человек. Трусят от прямых угроз, от появления человека, могущего сделать трусу больно, при виде палки, ножа, пистолета, а пугаются неизвестности, ожидания,  временной неопределенности, ухода дня, прихода ночи. Не пугается только идиот, лишенный воображения. В такие моменты очень важно быть рядом с человеком, с людьми, которые смогут защитить вас от беды.

— Как я понимаю, вы — такой человек?

— Я же не хочу поселить вас у себя. Мои друзья — такие люди.

— Те, которые знали Олега Торопова? Кто они?

— Давайте для начала я представлюсь вам. Меня зовут Георгий, Георгий Сырцов. Я — бывший милиционер, сейчас преподаю на курсах по подготовке частных ' детективов и телохранителей. А друзья... Чета полковников в отставке, видный журналист, кинорежиссер...

— Видный журналист — это Александр Спиридонов, а кинорежиссер — Роман Казарян?

— Да, — односложно ответил он.

— И полковников ваших вспомнила, — добавила она. — Вернее, подполковника Смирнова, кажется?

— Откуда, Ксения?

— В одной из последних магнитофонных записей Олег говорит о них. — Она встала из-за стола. — Я поеду с вами, Георгий.

Они вышли из игрушечного домика. В тени на скамейке в бездумном покое сидела мать игуменья. Улыбнулась сначала Ксении, потом Сырцову.

— Уговорил, — поняла она.

— Уговорить можно вас, матушка, простодушную и доверчивую, — любовно сказала Ксения. — А меня убедил.

— Я же говорила: коварный притворщик, — еще раз улыбнулась игуменья.

— Спасибо вам, Анастасия Ефимовна, — поблагодарил Сырцов и, не зная, как лучше выразить признательность, склонил голову в офицерском коротком поклоне.

— А я, Георгий, скажу вам спасибо, когда беда минует Ксению. Сделайте Божье дело, сберегите ее.

Комната, где жила Ксения, находилась в отремонтированном крыле монастырской гостиницы. Она складывала в сумку свой девичий скарб, а он ненавязчиво осматривался. Что-то до боли знакомое напоминало ему это обиталище шести Божьих дев. Вспомнил наконец: рабочие общежития, в которых провел десять лет своей жизни. Это, конечно, типично женское. Все как у завоевательниц Москвы: узорчатые покрывала на кроватях, там же подушки с рюшечками, скромные книжные полки, тумбочки под кружевными салфетками, общий стол посередине, разномастные стулья вокруг стола. Только вместо Михаила Боярского — Николай Угодник, только вместо Мадонны в бюстгальтере — Мадонна с Младенцем...

Те в Москву, эти из Москвы. Лимита наоборот.

Ксения ушла на несколько минут, видимо, мылась и переодевалась. Явилась румяная, с влажными волосами, в широкой юбке, яркой кофте, в изящных летних туфлях — окончательно мирская. Подхватила сумку, скомандовала:

— Поехали.

— Дайте-ка сюда. — Он отобрал у нее сумку. — Вы уже достаточно здесь натаскались.

Она шла впереди, и он ужасался ее похожести на мать. Она безошибочно направилась к его «девятке» (вероятно, другие машины знала), подошла, положила руку на крышу, обернулась к Сырцову просительным лицом:

— Георгий, можно я поведу?

Глава 19

  После бетонки Сырцов сказал:

— Теперь я за руль, Ксения.

Ксения прибила «девятку» к обочине, вылезла из машины, обошла радиатор и села на пассажирское место. Сообщила огорченно:

— Только-только разогрелась, и вот, пожалуйста...

— Я вилять по проселкам буду, — объяснил Сырцов. — Проверяться на всякий случай.

— Вы подозрительный, — поняла она.

— Я профессионально осторожный, — не согласился он. Когда сплошняком пошли дачные поселки и Ксения поняла, что они скоро будут на месте, закономерно возник вопрос:

— Какие они, Георгий?

— Кто — они? — тупо спросил Сырцов, думавший о другом.

— Ваши полковники.