Любимых убивают все

Сейчас Йенни смотрела на Акселя, который откинулся на спинку стула и, глядя сосредоточенно на преподавателя, кратко записывал за ним в толстую тетрадь. Забравшись на стол, учитель энергично болтал ногами и с воодушевлением рассказывал об исторических предпосылках очередной войны с Россией. Йенни сидела в соседнем ряду, задумчиво рассматривая профиль Акселя: аккуратный, слегка вздернутый нос, четко очерченные губы, острые скулы. А затем ее взгляд остановился на перепачканных графитом пальцах, крепко сжимающих тетрадь. Ей показалось, это очень красиво. Она бы непременно вставила похожий кадр в один из своих фильмов.

Почувствовав на себе взгляд, Аксель приподнял голову и осмотрелся.

Йенни тут же уткнулась в учебник, и страницы суетливо зашуршали под ее пальцами. Мысли вновь унесли ее в тот холодный вечер – к пустым глазам-льдинкам, лужам на асфальте и одинокой до стеклянного звона в груди фигуре.

Луи, лучший друг Йенни, в шутку говорил, что она влюбилась в Акселя, и лишь поэтому его чувства и проблемы так ее волновали. Но на самом деле Йенни просто не могла пройти мимо человеческого страдания – она понимала, что надо бы отвернуться, как отворачиваются прохожие от тела сбитого на перекрестке ребенка, спрятать скорее глаза, но она так не умела. Ее всегда сокрушала мысль о нестерпимой, точно свежий ожог, боли, которую ощущает человек, в момент отчаяния осознавший свою покинутость.

Она слишком хорошо помнила это чувство – горькое, страшное, беспросветное. И потому непоколебимо верила в то, что его можно облегчить молчаливым участием и заботой хотя бы одного человека.

Общение же с Акселем со средней школы сводилось исключительно к выполнению совместных проектов по биологии, экономике и шведскому языку. Еще как-то раз, в начале второго курса, Йенни снимала короткометражку о буллинге на конкурс, и Аксель согласился сыграть одну из главных ролей. Впрочем, тогда в проекте участвовал почти что весь гимназиум – на съемках было весело, интересно, и это не требовало никаких усилий от «актеров».

Теперь Йенни подперла подбородок рукой и устремила взгляд в окно: на чистую лазурь, льющуюся на приземистые крыши домов, на синеющий вдали кусочек моря, на покачивающиеся изумрудные верхушки сосен… Неожиданно даже для самой себя Йенни вдохновилась на съемки новой короткометражки, замысел которой давно уже не давал ей покоя. Она принялась лихорадочно записывать в тетрадь по истории идею, отрывки диалогов между еще даже не существующими героями. За свои восемнадцать лет Йенни преуспела в том, чтобы виртуозно игнорировать реальный мир, спрятавшись от него за непробиваемыми стенами своей фантазии.

Но обратно на землю ее вернул скрипучий голос учителя, растягивающий слова на стокгольмский манер:

– Итак, Йенни, подведи, пожалуйста, итоги ингерманландской войны 1610–1617 годов.

Густав скрестил руки на груди и выжидательно уставился подслеповатыми серыми глазками на одну из своих самых прилежных учениц.

Йенни с неохотой поднялась с места. Она сглотнула, прикусив губу. Взгляды одноклассников были прикованы к ней – ребята глядели на Йенни с недоумением и любопытством: не могла ведь отличница прослушать все, о чем рассказывали на уроке! Внимая настойчивому голосу паники, она окончательно растерялась и склонила голову. Пунцовый румянец расползся по лицу.

– В результате заключения Столбовского мира Швеция получила выход к Балтийскому морю, – донесся до Йенни чей-то мягкий, осторожный шепот.

Она повернула голову и обнаружила, что ее спасителем оказался Аксель. Он, обернувшись, смотрел на Йенни и подбадривающе улыбался.

– Ну же, Йенни. Я говорил об этом две минуты назад!

– В результате заключения Столбовского мира Шведское королевство получило выход к Балтийскому морю, – тихо проговорила она, с благодарностью глядя на Акселя. Тот удовлетворенно кивнул в ответ.

– Хорошо. А при каком короле это произошло?

– Густав II Адольф и Карл… – только и успел прошептать Аксель. В этот раз преподаватель расслышал его слова.

– Аксель, если бы я хотел, чтобы ты ответил, то непременно спросил бы тебя. А так как я этого не сделал, то будь добр, молчи и не мешай отвечать другим. Йенни, садись! – недовольно пробулькал учитель и нетерпеливым жестом приказал Йенни сесть на место. Напоследок он смерил ученицу строгим взглядом, давая понять, что недоволен ею. – Прослушать такой материал! – воскликнул он, театрально вскинув руки к небу. – Это же надо умудриться!

В отличие от остальных учителей, Густав не только не терпел наплевательского отношения к своему предмету, но и воспринимал отсутствие у учеников интереса к истории едва ли не как личное оскорбление.

Йенни шумно упала на стул и вздохнула то ли от облегчения, то ли от жгучего стыда. Но испорченное настроение преподавателя волновало ее в последнюю очередь. Сейчас Йенни было совестно за то, что Акселю из-за нее влетело. Она виновато смотрела однокласснику в спину несколько минут, но он так и не обернулся к ней.