Любимый грешник

Он только переместил захват.

А потом она услышала рычание.

Возле нее волк бледной девушки оскалил клыки. Выглядел он, как большая собака, но Эйслинн знала, кем он был. Видимая всем и выглядящая обманчиво по-человечески, бледная девушка держала волка на поводке, позволяя ему быть достаточно близко к трем негодяям — одного его рывка хватило бы, чтобы пролилась кровь.

— Убери свои руки. — Ее голос был пугающе спокойным.

Два парня отступили, но здоровяк, державший Эйслинн, процедил:

— Тебя это не касается, блондиночка. Иди, куда шла.

Фейри секунду подождала, потом пожала плечами и отпустила поводок:

— Ну что ж, Саша, взять!

И волк — Саша — рванул запястье здоровяка.

Тот заорал и отпустил Эйслинн, прижимая к себе истекающую кровью руку. Эйслинн упала на землю.

Не сказав больше ни слова, все трое бросились бежать. Волк бежал позади, кусая их за ноги, когда они переходили на шаг.

Бледная девушка присела и спросила с непонятным выражением лица:

— Ты можешь встать?

— Почему ты… — Эйслинн отпрянула, когда фейри протянула руку к ее подбородку. — Спасибо. — Девушка вздрогнула от этих слов. — Не понимаю, в чем дело. — Эйслинн посмотрела в ту сторону, куда убежали трое дружков. Хантсдейл не был криминальным городом. Может, немного опасным в позднее время. Безработица и избыток баров заставляли людей избегать множества переулков и темных аллей поздней ночью. Но чтобы нападение в парке… это уж слишком. Она поймала взгляд фейри и прошептала: — Почему?

Не отвечая на вопрос, бледная девушка протянула руку:

— Мне жаль, что я не смогла прийти раньше.

— Почему ты… — Эйслинн замолчала, прикусив губу, и поднялась.

— Я Дония.

— Эш, — она неуверенно улыбнулась.

— Тогда пойдем, Эш.

Дония направилась к библиотеке бок о бок с ней, не прикасаясь, но слишком близко, чтобы Эйслинн могла чувствовать себя спокойно.

Эйслинн остановилась у одной из колонн, возвышавшихся по обе стороны от дверей здания библиотеки.

— Разве тебе не нужно идти искать своего, м-м, пса?

— Нет. Саша вернется. — Дония изобразила то, что было бы приветливой улыбкой, будь она человеком, и шагнула к двери. — Идем.

Эйслинн открыла резную деревянную дверь, понемногу приходя в себя. Двери библиотеки, как и колонны, резко выделялись на фоне неописуемой архитектуры Хантсдейла, как будто один из основателей города вдруг решил, что среди всех этих уродливых конструкций просто необходима капелька красоты. Ей захотелось смеяться, не потому что что-то показалось забавным, а потому что она неожиданно осознала: правила, по которым она жила все эти годы, уверенно катились ко всем чертям. Не фейри напали на нее, а люди. Правило № 1: никогда не привлекай внимание фейри. Но если бы этого не случилось, что тогда произошло бы в парке?

Ноги Эйслинн сделались ватными, в желудке что-то зашевелилось.

— Тебе нужно присесть? — Дония мягко направляла Эйслинн через холл туда, где находились уборные. — То, что они сделали, ужасно.

— Я чувствую себя идиоткой, — прошептала Эйслинн, — ведь ничего особенного не произошло.

— Иногда угроза ужасна сама по себе… — Дония пожала плечами. — Пойди умойся. Тебе станет лучше.

В одиночестве Эйслинн смыла кровь с лица и немного успокоилась.

Там, где пальцы впились в ее кожу, был синяк. На губе — уже засохший разрыв. Все выглядело не так уж плохо. Могло быть гораздо хуже.

Эйслинн снова умылась и пригладила волосы. Она стянула с себя школьную форму, свернула ее и засунула в рюкзак. Влезла в поношенные джинсы и надела легкую блузку, которую отыскала в комиссионном магазине, и вышла в почти пустой холл, тихонько прикрыв за собой дверь.

Дония стояла в холле, теперь невидимая, и разговаривала с одной из «костлявых» девушек-фейри. Как и все «костлявые» фейри, эта была жутко белой и такой тощей, что можно было видеть каждую ее кость под почти прозрачной кожей. То, что она вообще двигалась, казалось выходящим за рамки основных законов физики. Разве не должно было то, что выглядит таким хилым, иметь проблемы с передвижением? Однако «костлявые» скользили по земле без видимых усилий. Несмотря на «трупный» внешний вид, их лица были до боли прекрасными.

На Донию тоже было больно смотреть: белые волосы извивались, словно вьюга, окружавшая ее одну. Крошечные сосульки звеня падали на пол за ее спиной.

— Найдите их. Узнайте, почему они напали на нее. Если кто-то приказал им сделать это, я должна знать. Эйслинн не должны причинить вред.

Голос «костлявой» походил на сухой шепот, будто словам приходилось продираться сквозь колючки:

— Я должна сказать об этом Кинану?

Дония не ответила, но глаза ее потемнели, стали такими же блестяще-черными, какими были у «Мира комиксов».

«Костлявая» отшатнулась, в мольбе протягивая к ней руки. Дония отступила от девушки-фейри, скрывшись за углом.

Через мгновение она появилась из-за того же угла, снова видимая для людей, и улыбнулась Эйслинн:

— Тебе лучше?