Любимое уравнение профессора

Доверять же Профессору — по-настоящему, без подозрений — я начала с момента, когда он впервые встретился с моим сыном.

Утром, как и было обещано накануне, я вручила сыну карту с адресом особняка и сказала, чтобы из школы он топал сразу сюда. По моему контракту не допускалось приводить на рабочее место детей, да и мне самой эта затея была не по душе, но противиться гневу Профессора я не отважилась.

Увидев на пороге моего сына с ранцем за спиной, Профессор тут же расплылся в улыбке и обнял его за плечи. Указывать пальцем на строчку в его записке — «…и ее сын (10 лет)» — было уже не нужно. В самом радушии, с которым он распахивал объятия, ощущалась бережность к хрупким и слабым. Как любая мать, я была счастлива видеть, как моего ребенка обнимают с такой добротой. И даже ощутила легкий укол зависти: вот бы Профессор встречал так меня!

— Долго добирался? Ну, уважил, спасибо! — только и сказал он сыну. Безо всяких вопросов о числах, какими пытал меня, каждое утро знакомясь со мною заново.

Опешив от столь неожиданной манеры знакомства, сын немного напрягся, но губы его упрямо скривились — по старой привычке сопротивляться любому напору извне. Заметив это, Профессор стянул с моего сына кепку с эмблемой «Тигры Хансина»[3], взъерошил ему вихры и придумал прозвище на всю жизнь, даже не успев узнать его имени.

— Да ты просто вылитый коренёк! — объявил Профессор. — Квадратный корень — щедрая душа. Под его крылышком любому числу найдется свой уголок…

Спохватившись, он сорвал с манжеты записку и дописал в ней еще одну закорючку. Теперь послание гласило:

Новая домработница

и её сын (10 лет)

√

Чтобы хоть как-то облегчить Профессору бремя знакомства, мы с сыном заготовили себе бирки с именами. Я надеялась, он станет меньше нервничать, если увидит, что всякие слова написаны не только на нем, но и на всех, кто его окружает. Сын по моей просьбе начал заменять себе вставку на школьном бейджике, и после обеда вместо имени там значилось просто «√». Бирки у нас вышли отменные — волей-неволей заметишь, в каких облаках ни витай. Да только, вопреки моим ожиданиям, никаких перемен это не повлекло. Как мы ни старались, в глазах Профессора я всегда оставалась той, кто не прочь подружиться с числами, а мой сын — ребенком, которого следует обнимать уже просто за то, что он есть.

К уникальным приветствиям Профессора сын привык почти сразу и вскоре уже радовался их встречам, как некоему ритуалу. Появляясь в прихожей, он сдергивал кепку и предъявлял Профессору свою приплюснутую макушку, словно в подтверждение того, что достоин высокого звания Коренька. А затем дожидался, точно отзыва на пароль, слов Профессора о «щедрости» квадратного корня, вставить которые Профессор не забывал никогда.

Вот и первая благодарность за угощение сорвалась с его губ, когда мы впервые сели за стол все втроем. И хотя по контракту мне полагалось приготовить к шести ужин на одного, накормить клиента, прибрать на кухне и уйти домой в семь, сам же Профессор взбунтовался против этого распорядка, чуть только в нашей теплой компании появился еще и мой сын.

— Ты что, всерьез собираешься на глазах у голодного ребенка кормить меня одного? Что за чушь?! А потом бежать домой и кормить его отдельно, уже в восемь вечера? Я этого не допущу! Это неэффективно и бесчеловечно. В восемь вечера ребенок уже должен лежать в постели. И никакие взрослые не имеют права урезать ему время сна. С первых же дней появления человечества было известно: дети растут во сне!

Для таких утверждений ему, как математику, явно не хватало научной базы. Я же для начала решила уведомить директора агентства, чтобы долю наших с сыном ужинов вычитали из моей зарплаты.

За столом Профессор держался безукоризненно. Сидел прямо, ел без лишнего шума, не заляпывая ни стола, ни салфетки. Чудеса, да и только, поражалась я: если он на это способен, почему не вел себя так до сих пор?

— Как называется твоя школа?

— И как ваш учитель? Добрый?

— А что было в школе на обед?

— Кем хочешь стать, когда вырастешь? Ну-ка, расскажи старику…

То выдавливая в курицу лимон, то вилкой отделяя от гарнира фасолины, Профессор забрасывал сына вопросами. О прошлом, о будущем — обо всем без разбору. Его искреннее стремление сделать наш ужин как можно уютнее передалось и мне. И хотя отвечал Коренёк односложно, вопросы он слушал внимательно и от беседы не отключался. Усилия Профессора увенчались успехом: седой математик, тридцатилетняя домработница и десятилетний школьник умудрились поужинать вместе без неловких пауз и тягостного молчания.

При этом старик совсем не подстраивался под детские прихоти. И когда Коренёк клал локти на стол, гремел посудой или допускал еще какой-нибудь моветон (все то, что сам же старик позволял себе до этого дня), Профессор тут же беззлобно журил его.

— Тебе нужно больше есть, — сказал он сыну однажды. — Работа ребенка в том, чтобы расти!

— Я самый маленький в классе, — буркнул Коренёк.