Любимая учительница

И начал целовать, жестоко прикусывая губы, едва мы переступили порог номера. Я не сопротивлялась, покорно позволяя терзать свой рот, ощущая, как Глеб сзади быстро разматывает на мне тряпки, сдергивает штаны, и сама расстегивала куртку, стаскивала свитер с Давида, ощущая, как руки Глеба двигаются по моему уже голому телу, поднимая, придвигая ближе к мощной груди, заросшей жестким волосом, улучила момент, когда жестокие губы двинулись вниз, по шее, до ключиц, и повернулась, сама поймала холодный короткий поцелуй, но Глеб отстранился, указав кивком головы на друга. Все внимание ему.

Я поняла, повернулась, выгибаясь уже в его руках, обхватывая ногами поясницу. Давид зарычал и резко взял меня, проникая сразу на всю длину, жестко и отчаянно, сразу начиная двигаться, не щадя, словно пытаясь выместить все свое напряжение и гнев от неудачного разговора с отцом. И я расслабилась, раскрылась максимально, понимая, что ему это необходимо сейчас, что хотя бы так, хоть немного, чтоб полегче, чтоб выдохнуть. Он уперся спиной в стену, держал меня на весу легко и небрежно, одной рукой, насаживал на свой здоровенный жесткий член, и дышал, тяжело, со всхлипами, и это было страшно. И я понимала, что не получается у меня, не способна я забрать всю ту боль, гнев, негодование, что просто не понимаю, насколько это серьезно, насколько это глубоко. Я, безотцовщина, никогда не знавшая семьи. Я старалась, обнимала, ласкала, но мало, всего было мало! И мне и ему.

И тут Давид поднял взгляд за мою спину, где Глеб, поддерживая меня, легко ласкал руками. Он даже не раздевался, желая отдать меня в этот момент полностью другу, понимая гораздо лучше, чем я, насколько тому важна поддержка.

И немного все же упуская кое-что. То, что мы все уже успели понять на физическом уровне.

— Брат, давай! — тихо скомандовал Давид, и я тут же ощутила на своей шее горячее дыхание Глеба. И его пальцы в районе промежности.

Я выгнулась, чувствуя мокрые прикосновения, и, через мгновение, член Глеба мягко, растягивающими движениями, начал погружаться в меня. Давид чуть притормозил, пережидая, я замерла, стараясь дышать и расслабляться, Глеб вошел толчком, что-то бормотнул и вцепился зубами мне в плечо, как зверь. Давид усмехнулся, глядя на это, и его неловкое движение губ уже было благом, трещиной в скале. А затем мне остро стало не до наблюдений. Потому что мои мужчины двинулись одновременно. И в тот момент мне показалось, что сейчас реально на части порвусь. Потому что, несмотря на то, что практиковали мы это уже пару дней, все еще было больновато. И тесно. И странно. И теперь немного страшно, потому что стало ясно, что сдерживаться никто не собирается. И я в том числе.

А потом началось форменное сумасшествие! И я кричала, и стонала, и плакала от невероятности ощущений, от того, что вытворяли со мной мои мужчины, не могла остановиться, и понимала, что и выдержать это не смогу долго, и в то же время хотелось, чтоб подольше, потому что невозможное, нереальное удовольствие! Такое, когда на грани гибели. На грани сумасшествия. Я ощущала себя так сладко, так правильно зажатой между ними, измученной, исцелованной, истерзанной, и это было благо. Для нас всех благо. Потому что именно в тот момент мы ощущали себя единым целым. Семьей. Общностью. И кончили мы практически одновременно. И отлепиться потом друг от друга не могли еще несколько минут, мокрые от пота и задыхающиеся.

А потом, плавно переместившись в душ, я ласкала своих мужчин, хоть и шаталась от усталости и легкого жжения в промежности, которое грозило завтра стать не очень легким. Но это все завтра. Это все потом. А сейчас у нас есть мы.

И это очень, очень, очень много.

Глава 36

— Маргарита Васильевна, ну зачем вы опять? Ну мне же совершенно некуда это все носить!

— Милая моя! Для того, чтоб одеть красивое платье, не нужен повод!

— Мне неудобно…

— Ах, не рассказывай мне, что удобно, а что неудобно. Бери скорее, а то Сергей Павлович вот-вот подъедет. Мы сегодня на балет. Давно я "Лебединое озеро" не видела. Скучаю, представляешь? Хотя, сейчас, конечно, не то, что было раньше… Ох, помню, мы с моим покойным мужем ходили на премьеру… Да… Сейчас как-то измельчало все… Кстати, не хочешь с нами? И эту милую девочку возьмем, с прекрасными глазками, Катюшу. Кстати, у меня же кое-что и для нее есть! Чудесную вещицу на днях откопала, еще в Индии приобретала. Настоящее индийское сари, представь! Не новодел, а еще то…

Я только руками развела. Юркину прабабушку остановить невозможно. Это ураган, стихия. Ей можно только поддаться.

— Я не могу, я скоро обратно в город.

— Да, жаль, что так ненадолго… Но хорошо, что не забываешь старушку. Но кто же приедет за тобой? Юрик-то в Лондоне еще. Мальчик Дзагоевых? Или его друг? Или оба?

Я, как сидела на пуфике, так чуть на пол и не свалилась.

— Что такое, милочка? Что с глазками? Неужели ты думала, что у внука есть секреты от его старой бабушки?

Ну Юрик… Приедь только…

— Яааа…

— Милая моя, здесь совершенно не стоит стесняться и переживать!

— Яааа…