Люби меня

– У меня тоже, – выдаю неожиданно. – Планы, – уточняю, и замолкаем. Взглядами какое-то сражение ведем, пока я не сдаюсь: – Знаешь, где эта Савинова живет?

– Угу. Уже знаю. Раздобыл для тебя адресок.

– Так, какого хера молчишь?

– Жду, пока ты попустишься.

– Тоха…

– Спасибо, что ли?

– Да, блядь... – сиплю я сердито. Сглатываю, перевожу дыхание и выталкиваю: – Спасибо, конечно, – с благодарностью сжимаю его плечо.

– Всегда пожалуйста, – отражает жест. – Может, поебетесь разок и остынете. А может, будете ебаться какое-то время. Без выноса мозга себе и окружающим.

– Кончай философствовать, – хриплю раздраженно.

На самом деле, словно сопливый пиздюк, даже думать о сексе с Соней затрудняюсь. Меня моментально накрывает. И я лагаю. Дико лагаю от этих ощущений. Словно устаревшее железо, которое скорее взорвется и разлетится в пыль, чем вывезет нагрузку.

– Ты прав, мне срочно нужно кончить, – ржет Тоха и отправляется, наконец, на поиски своей первой жертвы.

***

Она не приходит.

Бах, бах, бах, бах, бах… Стою среди этих проклятых подсолнухов, оглушенный разгромными ударами собственного сердца. Все полчаса, что я заставляю себя ждать Богданову, мою, казалось бы, отличительно сильную плоть раздирают бешеные эмоции. Двигаю из-за них кукухой, или просто зверею – трудно определить. Осознаю лишь то, что, несмотря на полную неподвижность, теряю баланс. Расшатывает так яро, что в какой-то момент возникает ощущение, будто качает физически.

Александр Георгиев: Приходи в подсолнухи за поцелуем.

Перечитываю отправленную депешу, чтобы убедиться, что ясно выразил мысль. Все ведь понятно! Не найти желто-зеленое поле Соня не могла. Оно прям рядом с домом Савиновых. За него с трассы в первую очередь цепляется взгляд.

Александр Георгиев: Приходи в подсолнухи за поцелуем.

Что не ясно?! Очевидно же, что это гребаное приглашение! Разве не об этом Богданова мечтала? Я перечитал те тексты, что она мне присылала. И пришел к выводу, что она ждет чего-то особенного. Ебанулся, однозначно! И ведь даже не пил, а выдумал такую хуйню. Как же низко я пал! Ниже просто некуда! Я на дне. И из-за кого? Из-за какой-то сопливой девчонки?

Какого хера вообще?!

Ненавижу! Как же сильно я ее ненавижу!

Этому злоебучему сообщению предшествовали сотни минут размышлений, ломки и свирепого сражения с самим собой. И ради чего?! Она, блядь, даже не приходит! Я всем своим ублюдочным нутром наружу вывернулся, а она не приходит! Прочитывает и просто, на хрен, игнорит.

Еще минут десять стою.

Не знаю зачем… Не знаю! Ведь каждую долбаную секунду я будто в огне сгораю. От злости, от стыда, от похоти, от тоски – заживо сгораю. Есть еще какие-то чувства, но их я распознать не в состоянии, даже несмотря на то, что они в этом пламени – самые яркие языки.

Все. На хрен. Домой.

«Собрать яйца в кулак и навсегда съебаться из жизни Богдановой…»

Я смогу. Быть хладнокровным ублюдком – мое призвание. Моя ебаная суперсила. Кишки выблюю, но справлюсь. Ноги моей больше рядом с Соней не будет. Пусть едет куда хочет. И делает тоже! Равного себе ищет – вообще не вопрос! В этом конченом селе как раз должны найтись ей по уровню.

Я не буду перед ней прогибаться. Не буду ее добиваться. Не буду ее обхаживать.

Мне нравится действовать нагло и быстро, яростно и пошло, жадно и эгоистично.

Я ценю результат, а не путь его достижения. Я люблю сразу же получать желаемое, а не встречные условия и головную боль.

Но…

Стоит мне подумать о том, чтобы оставить здесь Богданову… Стоит представить, что к ней кто-то подваливает… Стоит попытаться натянуть на опухшую башню принятие того, что она так никогда и не станет моей… По грудачине расползается жгучее кружево боли. Моя напряженная плоть будто трескается. И начинает на хрен крошиться, оставляя в самых чувствительных местах сквозные раны.

Все жизненные ориентиры, все принципы и все установки… Все, с чем родился, и все, что наживал годами, становится блеклым, невнятным и абсолютно ненужным.

Дышу лишь своими упоротыми эмоциями, запретными желаниями и голыми инстинктами. Они топливо. Реактивная дурь в моей крови.

В мутной башке несвоевременно всплывает информация о том, где должна была спать Богданова. Я в этих деревенских приколах слабо секу, но, перемахнув забор Савиновых, интуитивно допираю, какое строение используется для хранения сена.

Жду прилета каких-то церберов, но лай, как шел откуда-то с другой стороны двора, так без приближения по нарастающей и идет. Очевидно, овчарок, о которых меня предупредили местные, из-за гостей посадили на цепь.