Люби и властвуй

Все смолкли и нарочито увлеклись наблюдением за военными приготовлениями смегов. Вот десятеро сме-гов вкатывают на площадку продолговатое нечто, укрытое парусиной. Вот отряд пращников получает последние указания от своего командира. Но все это выглядит странно, весьма странно. Армия собирается на небольшом пятачке в центре руин, которые не способны защитить ее не то что от стрел, но даже и от взглядов. Но варанцев все еще не видно - боевые трубы смегов смолкли. Похоже, все, кто должен был собраться, уже собрались. Правда, их не слишком много.

– Я вижу, нашему ясному соколу пошло на пользу общество Говорящих! - Эгин вздрогнул и обернулся.

Это был голос Знахаря, и его обладатель тоже был рядом. С ним был Самеллан, являвший собой странное сочетание угрюмого азарта и затаенной радости.

– Здорово, рах-саванн! Я тут уж было думал, ты тоже того… а ты всего лишь спал, - Самеллан был, как всегда, прям и внятен.

«А я всего лишь спал», - повторил Эгин, ища глазами хоть какой-то намек на близость Тары или хотя бы Киндина.

Но, судя по всему, и у свела, и у Говорящих были сейчас дела поважнее миндальничания с варанцами или шпионажа за ними же. Да и что толку в нечаянно оброненном слове чужака, если гнорр Свода Равновесия двигается маршем по единственной горной дороге, поднимающейся к Хоц-Дзангу от побережья? Эгин, чьи познания в истории были не столько скудны, сколько разрозненны, мучительно пытался припомнить, знал ли Свод Равновесия подобные прецеденты, и был вынужден себе сознаться, что нет, нет и еще тысячу раз нет. Как бы вторя его мыслям, Дотанагела, приобняв за плечи изо всех сил старающуюся казаться бодрой Вербелину, сказал:

– Ну когда б еще столько народу увидело живого гнорра Свода Равновесия! Хоть посмотрите. Он, между тем, удивительной, небесной красоты молодой человек!

Вербелина вымученно улыбнулась. Похоже, вместе с силами и волей жить Говорящие отняли у нее и способность интересоваться мужчинами, в том числе и очень красивыми мужчинами.

Эгин отчего-то вспомнил, что по неписаному закону Свода распространяться о внешности здравствующего гнорра и обсуждать ее, хоть бы даже и осыпая комплиментами, было строжайше запрещено. А потому все таланты языкастых портретистов находили свое применение в описании внешности уже ушедших в Святую Землю Грем гнорров и иногда князей. Так, например, каждый знал, что Шет оке Лагин был рыжеволосым, кудрявым, длинноносым и костистым, а в его ухе горел поразительной красоты изумруд. А предыдущий гнорр был, напротив, низок, лыс, толст и покрыт бородавками, словно жаба, что, конечно, ничуть не умаляло его неоспоримых достоинств. Дотанагела, разумеется, видел гнорра не раз, но Эгин был готов биться об заклад, что словесный портрет Лагхи Коалары слетел с его уст первый раз в жизни.

– Да… кто хрена не видел, тот посмотрит! - войдя в свою излюбленную манеру выражаться - манеру портового сутенера, - сказал Знахарь и смачно сплюнул в пыль.

«Он, правда, забыл сказать, на что посмотрит», - подумал Эган, пробуя на вес свое новое оружие.

– Никогда не думал, что мне будет назначено судьбой выступить против «Голубых Лососей» на стороне смегов. Если б кто сказал, плюнул бы в наглую харю, а тут… - сказал Самеллан с недоброй усмешкой.

Эгин молча кивнул ему в знак согласия. Хотя мало ли кто о чем никогда не думал?!

И только Знахарь был, как всегда, правее всех:

– Против «Голубых Лососей» ты уже семь дней назад выступал, - пожал плечами он. - И какая разница - на стороне смегов или просто так?

Ни с кем не здороваясь, сквозь толпу к Семени Хоц-Дзанга протиснулась Лиг. Она шла в сопровождении давешнего татуированного здоровяка, которого, как помнил Эгин, звали Айфор. На Лиг были умопомрачительные женские доспехи, каких Эгину видеть никогда не доводилось. Вообще специальные женские доспехи, насколько Эгину было известно, изредка изготовлялись в Синем Алустрале, и только там. Впрочем, припомнил Эгин, было еще одно место в Круге Земель, где делали сотни и тысячи женских нагрудников, специальных расширенных пластинчатых юбок и шлемов с дополнительным затылочным развитием, куда дама могла уложить пук своих роскошных волос. Это место называлось Ают. Да и по стилистике доспехи были, со всей очевидностью, аютскими, ибо на них без ложной скромности была выгравирована женщина, торжествующая над мужчиной в Грютской Скачке.

Лиг, свел народа смегов, с рассеянной улыбкой покусывала нижнюю губу. Казалось, она плохо понимает, зачем оказалась здесь, среди всех этих людей, разношерстно вооруженных и пестро одетых, в обществе варанских офицеров и смегов.

Все притихли, поглядывая на свела. Но Лиг стояла молча, положив ладони на Семя Хоц-Дзанга, и, судя по всему, не замечала никого и ничего.

Потом раздался приглушенный стук копыт, и сме-ги, которые расступались перед Лиг лишь едва заметно, вдруг с приглушенным «У-х-х-х» раздались в обе стороны на добрых десять локтей, пропуская двух неопалимых коней. Эгин догадался, что это кони Тары и Киндина.

– А где третий? - негромко спросил Эгин, зная, что Фарах где-то рядом и наверняка слышит его.