Любава

— А впрочем… оно вам надо? Какие-то гнилые дома у черта на куличках. Давайте мы выделим вам землю неподалеку от Алуханска? Там и сносить, и чистить ничего не придется. Еще и деньги сэкономите! — блеснув глазами в предвкушении прибыли, и немалой, елейно улыбнулся мэр.

— Значит, надо, — на секунду отвлекшись от своего занятия, взглянула она на мэра.

— Боже мой, да зачем? Это же глушь беспросветная! — всплеснул руками мэр.

— Пока глушь, — выделив слово «пока», и проигнорировав вопрос, Анна вновь вернулась к изучению ногтей.

— Анна Константиновна… — подтягивая стул к диванчику, на котором сидела женщина, и терпеливо улыбаясь, начал было мэр.

— У вас три минуты, чтобы сделать все необходимые запросы. И час… ммм… — Анна нахмурилась, просчитывая время. — Ладно, два, чтобы все договора на куплю-продажу участков на мое имя лежали вот на этом столе, — кивнула она головой на край стола мэра. — В противном случае я категорически прекращаю спонсировать все, слышите? ВСЕ заявленные вами развлекательные мероприятия, строительство детского сада, школы и ресторана. Достраивать их вам придется на те средства, которые вы перевели с указанных счетов на ваш личный банковский счет. Конечно, исключительно в том случае, если договора окажутся здесь через три часа. Если нет, то объяснять, каким волшебным образом деньги с благотворительных счетов оказались на вашем личном банковском счете, вы будете прокурору под видеокамерами ведущих российских телекомпаний, — Анна подняла голову и прямо взглянула на сильно побледневшего Сергея Николаевича, так и застывшего со стулом в руках на полдороге к диванчику. — За доказательства не беспокойтесь — их есть у меня, и много. Я всегда очень четко контролирую абсолютно все финансовые потоки, исходящие с тех благотворительных счетов, куда я жертвую средства. И да, мой личный бухгалтер, нежно холимый и лелеемый мною — финансовый гений, чувствующий любые аферы уже тогда, когда вы их только начинаете разрабатывать. Итак, время пошло, — Анна демонстративно взглянула на часы на ухоженной ручке, и вновь с легкой улыбкой выжидательно уставилась на превратившегося в статую мэра, подняв домиком правую бровь.

Осознав, что Протасова не шутит, и вместо стабильного и довольно полноводного денежного потока он действительно может получить стальные браслеты, Сергей Николаевич бросился к телефону. Когда взмыленный, багрового цвета мэр положил трубку, Анна грациозно поднялась с диванчика и, с милой улыбкой сообщив, что вернется через два часа, вышла из кабинета.

Вернулась Анна ровно через два часа. Специально стояла за дверью, выжидая последние минуты.

В кабинете мэра было… нервно и людно. Все бегали и суетились, параллельно крича друг на друга. Принтер, стоявший на столе для посетителей рядом с пунцовой взмыленной женщиной, которая то и дело раздраженно сдувала падавшую ей на глаза прядь волос, безостановочно выдавал какие-то распечатки. Распечатки периодически забирал нервного вида паренек с малиновыми пятнами на щеках, сортировал их и скреплял степлером, передавая стопки сидевшей рядом с ним женщине, которая сверяла какие-то данные на листочках с толстой старой тетрадью, лежавшей перед ней, расписывалась в каждом экземпляре и передавала их дальше. Следующая, самая ухоженная грузная дама в тесно обтянувшем ее костюме пролистывала каждую страничку, тоже что-то проверяя, и в определенных местах важно шлепала печать, не забывая каждый раз дохнуть на нее прежде, чем опустить на бумагу. Пропечатав два экземпляра, она неспешно передавала их молоденькой девушке, почти девочке с огромными испуганными глазами и нервно дрожавшими руками, которая суетливо, но тем не менее быстро сверяла листочки с каким-то списком, ставила в нем галочку и раскладывала их по разным папкам, то и дело роняя и судорожно снова хватая, чтобы положить в нужную, иногда молча откладывая в аккуратную стопочку листочки без галочки.

Там и тут ежесекундно раздавались крики: «Куда схватил?», «Ой, не то, ошибка!», «Этот номер уже был!», «Ты чё делаешь, безрукая?!!», «Это переделать!» и тому подобные, и все чаще и чаще звучала нецензурная брань и обзывательства, листочки различной степени готовности порхали над столом в направлении допустившего ошибку, а пот катился крупными каплями уже со всех. Пол кабинета вокруг стола и под ним был устлан испорченной бумагой.

Анна, опершись спиной на стену и сложив на груди руки, с улыбкой наблюдала за этим бардаком во время пожара активной деятельностью, виновницей которой была она сама, и терпеливо ждала, пока ее заметят. Все чаще и чаще ее задумчивый взгляд останавливался на девочке, которую использовали еще и как «принеси-подай». Но девчонка, помимо выполнения своей работы, умудрялась еще и собрать лишние бумаги со стола, и подложить бумагу в принтер, о чем, кстати, стабильно забывала печатающая на нем дама, и побегать по заданиям, молча снося звучавшие окрики и оскорбления в свой адрес.