Лицо в темноте

— О господи! — Вздрогнув, он выпустил ее руку. — Извините. Не имел понятия. Боже мой, я чувствую себя идиотом.

— Почему?

— Дочь Брайана Макавоя, а я неумело заигрывал с ней. — Дрю с отчаянием взъерошил волосы.

— Я не считаю, что у вас это получилось неумело, — пробормотала она. — Мне действительно пора возвращаться. Было очень… приятно с вами познакомиться.

— Эмма… — К его радости, она остановилась. — Возможно, в ближайшие десять недель вы найдете время на шоколадный батончик?

— Хорошо.

Дрю прислал ей батончик «Милки Вей», перевязанный розовой ленточкой, и первое в ее жизни любовное письмо. Когда посыльный ушел, она долго стояла в дверях, не отрывая глаз от записки:

«Эмма!

В Париже я придумаю что-нибудь получше. А сейчас это просто напоминание о нашей первой встрече. Сегодня вечером я буду петь «В твоих снах» и думать о вас.

Дрю».

Эмма посмотрела на шоколадный батончик. Даже корзина с бриллиантами не привела бы ее в больший восторг. Сделав три пируэта в просторном фойе, она схватила жакет и выбежала на улицу.

Дверь снова открыла Элис. На этот раз она не заплакала, а посмотрела на нее с едва заметной улыбкой:

— Вы вернулись.

— Да. Здравствуйте, Элис. — Девушка поцеловала няню, чем немало удивила ее. — Я вернулась. И надеюсь увидеть Бев. Она дома?

— Наверху, в своем кабинете. Я передам ей.

— Спасибо.

Эмме хотелось петь и плакать. Никогда в жизни она так себя не чувствовала: опьяненной, взволнованной, преображенной. Если это и есть влюбленность, она слишком долго ждала ее. Эмма нагнулась к вазе с нарциссами и гиацинтами, подумав, что впервые ощущает столь прелестные ароматы.

— Эмма! — По лестнице спешила Бев. В очках, с карандашом за ухом. — Я так рада видеть тебя. В Нью-Йорке ты говорила, что приедешь сюда, но я не думала, что у тебя найдется время зайти в гости.

— Мне принадлежит все время в мире. — Засмеявшись, Эмма прижалась к ней. — О, мама, разве сегодня не чудесный день?

— У меня пока не было возможности даже нос высунуть на улицу, но я тебе верю. — Бев отстранила девушку от себя, — Что случилось? Ты выглядишь так, будто вместе со сметаной проглотила и миску.

— Правда? — Эмма прижала ладони к щекам. — О, мне не обходимо с кем-то поговорить. Я не могу вынести этого. Папа куда-то ушел. Хотя все равно от него мало проку.

— Вот как? — Положив очки на стол, Бев повела ее в гостиную. — В чем же он не смог тебе помочь?

— Вчера я встретила одного человека.

— Одного человека? — Бев указала на кресло, но Эмма продолжала расхаживать по комнате. — Насколько я понимаю, одного человека мужского пола.

— Восхитительного человека мужского пола. О, звучит по-идиотски. Я давала себе слово никогда не быть подобной идиоткой, но он великолепен — такой милый и забавный.

— Имеет ли этот великолепный, милый и забавный мужчина имя?

— Дрю, Дрю Латимер.

— «Дорога в ночлежку».

Рассмеявшись, Эмма шутливо толкнула Бев, затем продолжила возбужденно ходить взад-вперед.

— Ты идешь в ногу.

— Разумеется.

Бев нахмурилась, затем обозвала себя чопорной старой дурой за то, что ее встревожил роман Эммы с музыкантом. «Соринка в чужом глазу», — подумала она и улыбнулась.

— Значит, у него действительно такая неотразимая внешность, как на фотографиях? — поинтересовалась Бев.

— Лучше. Мы наткнулись друг на друга за сценой. Он сидел на полу, играл на гитаре и пел, как иногда делает папа. Он принялся флиртовать со мной. Кажется, я начала что-то лепетать. — Эмма пожала плечами. Лепетала она или нет, ей хотелось запомнить каждое его слово. — Но главное, он не знал, кто я такая. Понятия не имел.

— Это столь важно?

— О да. Понимаешь, его привлекла я сама, а не дочь Брайана Макавоя. — Эмма присела на кресло и тут же опять вскочила. — Кажется, все, с кем я встречалась, хотели узнать что-то о папе и о том, каково быть дочерью Брайана Макавоя. Но Дрю пригласил меня на ужин, не зная, кто я. Для него это было не важно. А когда я сказала ему, он… смутился. Очаровательная реакция.

— Ты ходила с ним куда-нибудь?

— Нет. Возможно, я была немного испугана, чтобы сказать «да». А сегодня он прислал мне записку. И… о, мама, я до смерти хочу увидеть его. Не могла бы ты вечером тоже пойти туда? Чтобы быть рядом.

— Ты же знаешь, я не могу, Эмма.

— Знаю, знаю. Понимаешь, я никогда раньше такого не чувствовала. Как-то…

— В голове пустота, трудно дышать.

— Да, — засмеялась Эмма. — Именно так. Бев испытала это. Всего один раз.

— У тебя есть время узнать его. Не торопись.

— Я никогда не тороплюсь, — пробормотала девушка. — А ты… с папой?

Прошло больше пятнадцати лет, но Бев все равно стало больно:

— Я никого не слушала.

— Ты слушала себя. Мама…

— Не будем говорить о Брайане.

— Хорошо. Еще только одно. Папа ездил в Ирландию… к Даррену. Один раз на день его рождения, другой… другой раз в декабре. Я подумала, что ты должна это знать.

— Спасибо. — Бев сжала ее руку. — Но ты ведь пришла не за тем.

Опустившись на колени, Эмма обняла Бев за талию.

— Сегодня вечером мне нужно надеть что-то совершенно восхитительное. Пойдем со мной по магазинам.

Радостно рассмеявшись, Бев вскочила с кресла:

— Одеваюсь.