Лицо под маской

Он попытался уйти еще до рассвета, чтобы не компрометировать меня в глазах слуг, но я только посмеялась над этой неуместной скромностью:

– Слушай, мне довольно много лет, и я была замужем. Никакой репутации, которую можно было бы испортить, у меня нет. И кроме того, я уверена, что Джузеппина уже поставила тесто для двойной порции булочек. В этом городе нет ничего, что можно было бы скрыть от живущих в доме!

Мы допивали в столовой по второй чашке капучино, когда в дверь вошла моя экономка. В руках у нее был конверт с черной окантовкой. Я вскрыла конверт, пробежала глазами несколько строчек и уронила письмо.

– Синьора Пальдини, как же так? Он ведь не был старым!

Джан-Баттиста подобрал листок и прочел:

С прискорбием извещаем… на шестьдесят пятом году жизни… синьор Доменико Лаварди… в среду, 2 апреля, в десять часов утра на кладбище Сан-Микеле.

– К сожалению, больное сердце передалось ему от матери. Ангелика тоже умерла рано… – синьора Пальдини вздохнула и спросила деловым тоном: – Вы пойдете, синьора?

– Конечно.

– Barca dei Morti отплывет от дома покойного в половине десятого… Нам нужно будет отправиться чуть пораньше, в девять. На Сан-Микеле всего один причал, а проститься с Доменико прибудут многие.

Она вышла. Джан-Баттиста погладил мою руку.

– Я тоже знал его. Его все знали, вся Венеция. В известном смысле он был Венецией…

Мы помолчали, потом он со вздохом встал:

– Надо идти. У тебя через полчаса встреча, у меня совещание по размещению активов. Вечером мы увидимся?

– Знаешь, нет настроения куда-то идти… Приезжай сюда, поужинаем у меня.

Джан-Баттиста наклонился и поцеловал меня, и дыхание опять перехватило.

Франческа приехала ко мне в одиночестве, сказав, что у Маргарет прихватило сердце, когда она узнала о смерти синьора Лаварди. Они были хорошо знакомы с юности… Впрочем, синьора Контарини маг, ей положено выглядеть молодой. Обсуждение веселой вечеринки тоже как-то не задалось, так что мы просто поболтали ни о чем за чашкой кофе, и моя подруга отбыла. Я взглянула на часы: двенадцать, а Джан-Марко ждет меня к двум. Пойти прогуляться по городу? Но я обещала не выходить без охраны, пока Джокер не найден. Подняться на чердак? Хм, а это мысль. Надо забрать оттуда портрет Лауры, негоже ей пылиться на чердаке.

Не прошло и часа, как при активной помощи всех домочадцев картина была снесена вниз, очищена от пыли и осталось только выбрать место, где ее разместить. Хотя что тут думать – в будуаре, пусть висит над тем самым туалетным столиком, что на ней изображен!

Лоредано оправился от слабости, вызванной принесением магической клятвы, и готов был рассказывать дальше. Джан-Марко поставил щит от подслушивания и задал первый вопрос:

– Итак, мы остановились на судьбе ваших атрибутов. С перстнем понятно, а что же все-таки произошло с corno?

– Как я уже говорил, иногда у Джокера появлялись другие пленники. По-видимому, он не может заранее определить, чья кровь ему подойдет… для того, о чем мы говорили.

– Или не всегда может… – возразила я.

– Поясни, пожалуйста, – попросил Джан-Марко.

– Ну, ведь вас, синьор Лоредано, он похитил прямо на улице, поздним утром, рискуя, что это увидят. Он знал, что это именно вы, ведь так?

– Да, я был без маски, а в городе меня знают в лицо… То есть знали, сейчас-то, наверное, уже забыли.

Мне понравилось то, как он об этом сказал – без горечи, без сожаления, без обиды, просто констатировал.

– То есть можно предположить: Джокер знал, что в вашей крови есть нужный ему элемент. Заранее знал, понимаете? Иначе он бы увез с улицы какого-нибудь пьяницу, нищего, забулдыгу, который пойдет куда угодно за обещанной бутылкой вина.

– Согласен. И что это нам дает?

– Сколько человек могли видеть ваш анализ крови? – спросила я, наклонившись к Лоредано.

Тот откинулся на подушки и задумался, потом начал перечислять:

– Ну, разумеется, мой личный врач и его ассистент. Далее, мои секретари, все бумаги в первую очередь попадали к ним. Совет десяти, поскольку именно его члены утверждают избрание на должность дожа. Плюс секретарь Совета. Все, пожалуй.

– Больше, чем хотелось бы, но меньше, чем я предполагал, – философски заметил Джан-Марко. – Будем проверять. Итак, мы говорили о других пленниках…

Как выяснилось из рассказа синьора Лоредано, второй атрибут дожа, особую шапочку, Джокер сумел подчинить и носил ее не снимая – то ли дразнил плененного правителя, то ли воображал себя им. Один из невольных соседей Лоредано по подземной тюрьме сумел не только сохранить разум, но и попытался бороться. Он ухитрился утащить один из стилетов мучителя и ударил того в бок. Увы, сил у него оставалось немного, и удар оказался слишком слабым, чтобы нанести серьезный вред. Разъяренный Джокер убил пленника этим же стилетом, но в схватке тот сорвал со своего противника corno ducale и так сильно зажал в кулаке, что и у мертвого ее невозможно было забрать.