Лицей. Венценосный дуэт

Наблюдать за молодой уже не якобы мамочкой забавно. Человеческим самкам свойственна некая бестолковость, с которой у мужчин сложные отношения. Общий счёт – со знаком плюс. Мужчины обычно легко находят выход из ситуаций, в которых женщины совершают множество бессмысленных и даже вредных делу действий. Эта способность и необходимость решать проблемы, большие и малые, даёт им право смотреть на женщин снисходительно, почти с родительских позиций. Женщины, если не дуры и не стервы, ценят в своих мужчинах эту надёжность, «за мужниной спиной, как за каменной стеной».

Эльвира по неопытности вляпалась. Её реакция на детский плач носит комплексный, но шаблонный характер. Детвора проверяется на наличие сброса ненужных веществ из организма. При обнаружении таковых веществ проводятся санитарные мероприятия. Далее младенцы приникают к источнику питания, расслабляются, переходят в умиротворённое состояние и засыпают.

Всё дело в том, что цикл переваривания дозы материнского молока очень короткий. Всего лишь два часа. Вот так быстро оно усваивается. Цикл заканчивается понятно чем, выведением отбросов из организма, что приводит к дискомфорту и громким требованиям его устранить.

Эльвира не додумалась сделать паузу на ночь. Причём я заметила, что днём они могут обходиться без кормления до трёх-четырёх часов. А вот ночью никак, только два часа, а потом вынь и засунь им сиську в рот.

Родители оказались в ловушке замкнутого цикла. Плач – перепеленание – кормёжка – два часа сна – новый цикл. Эльвира хронически не высыпается, ходит, как тень, папахен раздражён. Но злился он недолго. На выходных пару недель назад он сказал деткам своё веское отцовское слово. Я ему помогала. Мы устроили им жесточайший локаут, точнее, ограниченный игнор. Эльвиру заперли в спальне и к детям ночью не допускали. На требовательные крики подходит папочка, меняет пелёнки, говорит что-то успокаивающее и уходит. Если через полчаса плач и хныканье продолжается, а пелёнки были сухие, процедура повторяется.

Вторую половину ночи – я.

– Why are you shouting (Чего разорались), братс (обормоты)?! – миниатюрные обормоты таращатся на меня и неуверенно гундосят. Перевести их следует так:

– А можно кто-нибудь другой придёт?

– (Нельзя)! – я зла и категорична, – (вы уже у всех кровь выпили, маленькие упыри. Молчать, я сказала)!

Сухие? Замечательно. Хлопаю их легонько по попкам, грожу кулаком и, не обращая внимания на неуверенное хныканье, удаляюсь. Вторая половина ночи вообще лёгкая. Опорожниться они уже не могут, нечем. Так что можно прийти, пощупать, отругать за ложный вызов и уйти. И даже пропустить какой-то раз. В качестве наказания за ложные вызовы.

График мы с папахеном установили жёсткий. Последняя кормёжка не позже семи и спать им не даём. Играем с ними, разговариваем, гуляем. А вот после того, как испачкают пелёнки, часов в девять-десять, укладываем спать. Минимум, до шести.

И всё. Всего три ночи, и то, на третью ночь всего два раза проснулись, но сухие. Я их отругала на первый раз, а второй совсем не пришла. Короче, указали этой мелочи их место. Ибо нефиг!

За столом с маленькими мне неудобно. У меня зарок – в их присутствии говорить только по-английски. Эльвире приходится иногда переводить. Но в девять часов с копейками они отключаются и в их отсутствие можно потрещать в своё удовольствие.

– Лично я скептически отношусь к широкому освоению океана, – заявляет Сашок, – подводные города? Как колония для преступников прокатит. Только дорого слишком…

Мы слушаем, Юля кривится. От умных разговоров её на зевоту пробивает.

– Если не интересно, Юляш, можем о твоём молодом человеке поговорить, – предлагаю я, и подружка оказывается в фокусе всеобщего внимания. Только Эльвира глядит сочувственно. Корпоративная солидарность блондинок даёт осечку только на Вике. Но она, строго говоря, не блондинка, она экстраблонди.

– Нет-нет, я внимательно слушаю, – испуганно и торопливо. Я с подозрением, поднятым до таких гротескных высот, что папахен издаёт громкий смешок, гляжу на подружку.

– Пусть там много полезных ископаемых, ну и что? Пусть их в два раза больше, чем на суше и что?

– Как что? – переключаюсь на него к величайшему облегчению Юли, – запасов полезных ископаемых на суше хватило на создание могучей человеческой цивилизации.

– Хватило. И ещё надолго хватит, – соглашается Сашок, но явно при этом прячет за спиной дубинку, – но как бы велики не были запасы на океанском дне, у них есть одно неприятное свойство.

– Какое? – папочка делает вид, что не догадывается, а, может, натурально не знает.

– Они ограничены, – бьёт своей дубинкой Пистимеев.

– Любые ресурсы везде ограничены, – пожимает плечами папахен.

– В космосе – нет, – Сашок выкидывает главный козырь.

– В космосе – тоже ограничены, – папочка не сдаётся, – пусть на два-три порядка ресурсов больше, но всё равно ограничены.

– Вы не понимаете! – Пистимеев начинает горячиться. Под шумок Юлька исчезает, уходит с Эльвирой на кухню.