Лицей 2021. Пятый выпуск

— Он не твой папа… — сказал я. А ведь в самом деле, как я мог забыть? У неё же не могло быть детей.

— Так точно, детектив.

— А если ты не её сын, тогда чей?

— Ну… — Ахмед развёл руки в стороны, как будто повторил смайлик. — Не знаю и никогда не узнавал. Девятнадцать лет назад, не помню какого там сентября, рано утром кто-то оставил маленькую лялю у входа в детский дом. Лялю завернули в чёрное полотенце с жёлтыми цветочками, видел такое?

— Оно лежит у тебя на полке!

— Да. Никто меня не брал во многом из-за проблем с дыханием. Я тяжело дышал, и многие говорили, что я слабенький, болезненный ребёнок. Так и было, я был худой как спичка, всё время чем-нибудь болел. Мне кажется, что в то время у меня уже даже было ощущение, как будто все смотрят на меня как на мертвяка. Типа этот мальчик долго не проживёт. Но я прожил один год, потом второй год и потом восемь лет. Тогда меня и взяла мама. Женщина без мужа, медсестра, которая решила, что будет за мной ухаживать. Я начал бегать, сперва мало, потом много, потом тренироваться, и к двенадцати годам я вообще забыл, что когда-то чем-то болел. А когда мне исполнилось шестнадцать, мама взяла другого раненого птенчика, — брат щёлкнул меня по уху. Я не хотел хихикать, но получилось, что я хихикнул. — Вот и скажи мне, безымянный воин, у которого нет брата и нет мамы, который живёт сам по себе, который сам себе готовит еду три раза в день, который сам стирает свою одежду, и делает сам уборку, и лечит себя, когда болеет, и обнимает себя, когда плохо, и каждый день говорит сам себе, что любит тебя, а в чём между мной и тобой разница? Между нами нет никакой разницы. Всё, что получаю я, получаешь и ты. Поэтому я вообще не понимаю, когда ты говоришь, что я родной, а ты нет. Я — сын твоей мамы, безымянный воин, а ты мой странный братан.

Я промолчал, думая, что ему ответить, но ничего не приходило в голову, несмотря на правило воина, что у меня всегда на всё должен быть ответ. Брат встал со стула и сказал:

— На самом деле между нами есть разница, и я понимаю, что тебе тяжелее, потому что у меня не произошло то… что произошло у тебя. И конечно, будь я на твоём месте, я бы скучал по маме, настоящей маме, потому что ты её видел, потому что ты её помнишь, а у меня не так. Я помню только работников детского дома, и всё. Поэтому, братан, скучай по маме, это ничего, это нормально, но мамы бывают разные. Есть мама, которая тебя родила, есть мама, которая заботится о тебе и любит тебя и, блин, реально каждый день говорит, что любит тебя бесконечно. Вспомни хоть один день, чтобы она не сказала, что тебя любит. Она никогда не заставит тебя считать себя твоей мамой, и ты же видишь, она никогда в жизни не просила тебя называть себя мамой. Она знает, что у тебя в сердце есть другая мама, и она туда не лезет. Она просто тебя любит, и всё. Понимаешь? Никто в этом доме никогда не будет заставлять тебя называть её мамой, а меня братом, это твоё дело. Но для меня ты брат, а для неё ты сын. Всё, слишком много я соплей развёл. Ну, я понятно, обычный человек, а ты безымянный воин, — брат подмигнул мне, и я усмехнулся и вытер дурацкие капли. То есть я хотел сказать — ТИПА брат подмигнул мне… Он вышел из комнаты, я полчаса смотрел на дверной проём. Думал обо всём и ни о чём.

— У тебя самый бомбовый брат из всех братов, — сказал Крутой Али.

— Ты что, плачешь, Крутой Али?

— Нет, мне просто кое-что в глаз попало.

— Наверно, песчинка, мне тоже часто попадает.

— Чтобы у меня глаза мокрые стали, бревно должно попасть в глаза!

— Ты крутой, Крутой Али.

— Ну да.

Эти размышления хотя бы немного подняли мне настроение, но я вспомнил слова, которые сказал мне дядя. Он врал про папу. Если папа всегда был с нами, то я должен был его помнить. Если он в какой-то коробке у меня в голове, то я должен был её найти, открыть и его вспомнить! Я взял фотографию папы и смотрел в неё долго, но это мне ничем не помогло. Я не помнил ничего, кроме лица мамы. Ни одного разговора, ни папы, ни мамы, ни одного хорошего или плохого случая в нашей жизни, ни старых игрушек, ничего, только темнота. От прошлой жизни у меня не осталось ничего, кроме какой-то старой одежды в нашем большом шкафу, который стоял в комнате Ахмеда. Половина шкафа заполнена всяким старым барахлом, а другая — вещами типа брата.

Мне пришла в голову крутая мысль. Я видел, как в одном фильме тётенька, чтобы вспомнить что-то, начала смотреть свои старые вещи. Я тоже решил, что мне надо изучить свои старые вещи. Может быть, я вспомню что-нибудь. Поэтому я заглянул в комнату типа брата. Он качал пресс.

— О, Артурыч… Тридцать. Что хотел?.. Тридцать один…

— Я хочу посмотреть свои старые вещи, которые в шкафу.

— Тридцать четыре. Понял.

Я открыл шкаф. Некоторые вещи висели высоко на вешалке, и я не мог до них достать.

— Что достать? — спросил типа брат.

— Всё моё, — сказал я.

— Т-а-ак… Это, это… ещё это… — брат начал снимать всякие старые вещи, которые носил я. Некоторые из них были до новой семьи, некоторые после, но я решил изучить вообще всё. Среди вещей были несколько курток, шапки.