И он буквально повторил процесс своего появления, только в обратном порядке, развоплотившись, но успев стряхнуть с руки тут же начавшую не спеша нарезать в воздухе круги ярко голубую искру. Чем ближе она была к земле, тем шустрее и юрче становилась, рыская из стороны в сторону, словно в поиске, пытаясь найти то, что должна. И меня тут же осенило, догадка пришла сама собой, как только она меня коснется, я отсюда исчезну и появлюсь где-нибудь еще, и возможно даже настолько далеко, что вернуться уже вряд ли смогу.
- Хрена тебе лысого, - зло пробурчал в пространство, потом, нагнувшись, подхватил под мышку Хмуля и опрометью метнулся к выходу. Голубая искра все еще вертелась, опустившись почти на метр, но уже откровенно нервничала, задергавшись сильнее и проявляя явное нетерпнеие, еще совсем немного и голубой гостинец ринется в погоню. Это ощущалось буквально всем, и шкурой, и чуйкой и даже задницей, в общем, инфа была достоверной, проверенной, доверять можно. И потому несся я так, словно вновь бежал по ловушкам, будто сзади гнались все демоны ада и еще столько же обитателей преисподней. Нажимные плиты в коридоре стояли вровень, пропустив по себе без каких-либо подлостей и смертельных сюрпризов, затем пошли длинные и тонкие кишки проходов, чередующиеся залами и мало чем друг от друга отличающиеся. Все слилось в едину смазанную картину, остался лишь пол под ногами, поскуливавшая тварь под мышкой и - о, черт, несущаяся вдалеке голубая искорка, опомнилась-таки, сволочь! Дальнейшее вообще не запомнилось, старался просто не отвлекаться и продолжил выжимать из себя все, что только мог, под конец, буквально вылетев на ступени входа и съехав на брюхе вниз, к подножию. Хорошо еще, что умудрился на бегу запихнуть в инветарь Хмуля, так бы расшиб бедолагу вусмерть, тоже мне, дал один обещание.
Над головой внезапно полыхнуло ярко голубым, пришлось даже глаза прикрыть, спасаясь от слепящего света, и яростно наростающее сиянее, когда уже казалось, что все, ярче и быть не может, вдруг просто схлопнулось, исчезнув без следа. Признаться, ожидал чего-то большего, хотя бы взрыва или еще какой пакости, но лучше уж так, без явных последствий.
- Успел-таки, - выдохнул с облегчением, хрена с два я отсюда уйду, такой фарм, такой шанс и возможности, а в конце снова она - и еще одна попытка разобраться в происходящем.
И еще эта гадина с крыльями, у, как же он меня бесил, буквально раздражая одним своим надменным видом, то, как вел себя, говорил и вообще его гадкую и подлую сущность я, казалось, прознал сразу. Таких надо или сразу даваить, топя в болоте, или обходить стороной, иначе себе дороже выйдет.
Сойдя со ступеней, уселся в тени одного из деревьев, росших на утесе прямо-таки в изобилии, не рай земной, но куда уж лучше той черноты, что тянулась к небу внизу, на земле. Гиблый Лес даже отсюда выглядел соответственно своему названию, а уж вблизи и явно подавно не радовал глаз. Эти же были, как и положено: зеленые, яркие и безопасные.
Вновь выпущенный на свободу Хмуль тут же принялся проявлять недовольство таким моим поведением, живность крутилась под ногами и, гневно выгибая спинку, то наскакивала на меня с визгом, то отступала, делала пару оборотов в ту или иную сторону и все повторялось заново. Меня же это просто забавляло, комичный зверек не просто вызвал улыбку, нет, совсем скоро я был готов заржать уже во все горло, следя за его выкрутасами и протестом. Хотя в груди все еще тлела искорка грусти, напоминая о том, чему стал свидетелем совсем недавно и причиной тоже. Проникся, ух, как проникся, за душу взяло, да тряхнуло так, что вовек не забуду увиденного величия и ощущения утраты. Мощно сделали, тут впору шляпу снимать, да еще голову склонить, и то мало будет. А Хмуль все скакал да скакал, выражая какое-то свое, совершенно мне непонятное свинячье неудовольсвтие. А затем пришла догадка, что ему совершенно не нравиться находиться в рюкзаке, вон, как шерстка вздыбилась, когда руку протянул, а глазищи-то как таращит, просто ужасть!
- Все, все, перестань, не буду больше без крайней необходимости, - попытался его успокоить, но малек дался в руки лишь после того, как встал рядом с ним на колени и проникновенно, поймав взгляд, битых минут пять распинался как перед ребенком, увещевая и уговаривая. Затем мы некоторое время потратили на привыкание друг к другу: он у меня на руках, а я аккуратно удерживая его под живот и слегка поглаживая, что оказалось довольно приятно, шерстка и вправду была мягкая, гладкая, хоть и ослепительно яркая, бликующая, в общем, общий язык был найден.