Литрпг

Жму "Да" и тут же чувствую, как тело начинает наливаться свинцом, в голове мутнеет и хочеться лишь одного, упасть и не вставать, пока мир не успокоится. Но с каждой секундой уходящего времени становится только хуже, начинает отказывать зрение, слух предает и начинает выдавать непонятные шумы, набатом бьют в виски колокола, в общем, начинаю реально подыхать. Черт! Кое-как, на вялых ногах доковыливаю ко второй слезе и повторяю процедуру, та исчезает, как и первая, оставляя после себя лишь мокрое место и примятую траву.

Боль! Меня скручивает втрое, а потом и вчетверо, кишки бешеными змеями норовят вырваться из нутра, их жжет и режет, кромсает на части, выдавливая слезы из глаз.

- Аааааааа! - горло само собой выталкивает душераздирающий вопль и, словно в ответ, над озером вновь раздается неистовый хохот его хозяина.

- Аааааа! - прекратить орать я не мог, мозг тупо отказывался воспринимать действительность, сфокусировавшись лишь на одном - как бы быстрее сдохнуть и больше не мучаться. Но сил не хватало ни на что, во мне была лишь боль, одна только боль и везде она одна. Мне словно одновременно ломали пальцы, ноги, ребра, грудь, жгли нутро, выдергивали ногти, все разом и все сразу, горло осипло и пересатло выть буквально через полчаса, село, сделавшись немым и бесполезно пытась выдавить хоть что-то. Но тщетно, балом правила агония.

Не знаю, сколько я так провалялся, пока в памяти таки не всплыло: "Невыразимая боль станет твоим спутником на всю оставшуюся жизнь". Смысл сказанного Урргазом доходил до меня, словно в тумане, по частям и смутно, расплываясь перед самым носом и позволяя ухватить лишь остатки сути. Но хватило и этого - ждать было бесполезно, или кончать со всем этим, или двигаться дальше, взгляд тут же нашарил поледнюю, третью слезу. Только бы доползти, только смочь, ведь каждое движение вызывало еще большую боль, сводящую с ума и заставляющую буквально драть на себе кожу. В особые моменты, когда казалось, что горит само мясо под ней, драл ногтями везде, где мог дотянуться, но облегчения не было.

Дотянувшись окровавленной рукой до последней оставшейся хреновины, вжал "Да", и умер. Хотел умереть. Пытался. Много раз пытался. И не мог. Глаза перестали видеть, а уши слышать, пропали тактильные ощущения, исчезли запахи, пропало все. Лишь темнота и боль срываемого с костей мяса, фантомная боль, внушенная, ненастоящая. Я понимал это все, но легче от этого не было. Скорее всего, и степень боли тоже прописывалась игрой как запередельная, нереальная и неперносимая, а на самом деле-то ее и не было. Был лишь порог, та грянь, к которой мы еще не подошли, я, и она, но когда окажемся рядом, стоит сделать всего лишь шаг - и конец. Избавление от мучений, прекращение пытки и прощай агония, привет спокойствие серых пределов или что тут по игре прописано. Может, улечу на респ, может, сдохну окончательно, кто его знает. Тут важно другое, а что если остаться у черты, сдержать себя и вытерпеть все это, как говорил Урргаз, ты станешь сильнее, как и хотел.

Внезапно пришло осознание, что за всеми этими мыслями боль притупилась, отошла на задний план, будто бы повинуясь и освобождая сцену для того, что занимало мой ум в теперешний момент. И стоило лишь подумать об этом, как все вернулось опять, и я забился безвольной тушкой, вздернутой на мясницкий крюк, кровоточащей и обреченной.

Думать, думать, думать о чем-нибудь другом, сосредоточиться, вцепиться во что-то другое. Суть испытания была ясна, каким-то чудом или волею случая мне удалось подобрать ключ, и было бы глупо им не воспользоваться. А глупым я себя не считал никогда, может, слегка невезучим, были такие моменты в жизни, когда вполне могло бы, но не захотело, однако редко и почти даже не помню когда в последний раз. Думать, думать, думать о чем-то другом.

В бочину несильно прелетело раз, другой, третий, потом краткий промежуток и в лицо, будто с трансбойта зарядили. От неожиданности я закашлялся и попытался вскочить, разлепив глаза, вышло плохо, и моя тушка кубарем завалилась на бок, плюхнув меня лицом в мокрую прибрежную землю. Рядом громогласно рахохотались, довольно так, с оттяжечкой. Урргаз, сука, убью! Голос узнавался прекрасно и ассоциировался у меня теперь лишь с тем, что довелось пережить.

- Чего ржешь, тебя бы так, - фокус навести все еще не удавалось, и я видел лишь его контур, нечеткий и размытый, - что со зрением?

- Временно. Ты был без глаз, слепой совсем, теперь они новые, привыкнуть нужно.

- А остальное? - спросил, намекая на слабость, координацию и общее непослушание организма, казалось, мог бы, еще бы и обделался, обмочился да и блеванул бы сверху вдобавок.

- И остальное, говорю же, ты был разобран и собран заново, старый Гаумат умер, родился новый Гаумат, - подозрительно добродушно произнесла тварь.

- Ладно, подожду.