Литлабиринты

…Я и раньше подозревал, но сейчас убедился окончательно: время «чернухи» уходит… Вот, например, в пьесе «Город Баранов» Н. Наседкина (Тамбов) алкоголик, попавший к мошенникам, рискует потерять свою квартиру. Текст жёсткий, насыщенный жестокими реалиями. Но герой в конце концов бросает пить и отстаивает свои права… Это, безусловно, некий позитив, уход от вялой констатации… Этот драматург, как мне кажется, ощущает потребность в самоидентификации: национальной, нравственной, социальной – какой угодно. Появляется активное начало, некое социальное видение, если хотите, новая гражданская позиция… (Э. Бояков, «Культура», 4 сентября)

В мае следующего года я уже был на Международном конкурсе драматургов «Евразия-2004» в Екатеринбурге, получал за свою первую пьесу вторую премию, знакомился-общался с организатором конкурса известным на всю страну и за её пределами драматургом Николаем Колядой, вдвоём с ним на главном канале местного телевидения полчаса в прямом эфире мы рассказывали уральским жителям о конкурсе, театре Коляды, моём «Городе Баранове», энциклопедии «Достоевский» и прозе. Н. Коляда в то время был ещё и главным редактором уважаемого журнала «Урал», и немудрено, что в том же году (№ 9) там были напечатаны три моих новых рассказа – «Перекрёсток», «Муравьи» и «Динамо»…

* * *

Но вернёмся к нашим баранам, в наши родимые чернозёмные палестины.

Ещё после «Любимовки», понятное дело, я сразу побежал во всю прыть с дипломом наперевес в родимый театр к Ширяеву: дескать, наш общий триумф, Никита Андреевич! Давайте скорее воплощать пьесу на сцене – она просто обречена на успех!..

Главреж меня поздравить-то поздравил, но как-то кисло. Да в чём дело?! А в том, оказывается, что у него в то время уже сформировалось в душе чемоданное настроение и было ему всё по фигу. Вскоре Ширяев из театра исчез в неизвестном направлении вместе с моей пьесой…

Кстати сказать, чехарда с главрежами в нашем театре к тому времени уже разрослась до пределов неприличия. Худруки появлялись один за другим, но надолго в нашем достославном Тамбове не задерживались.

Однако ж слух о моём «Городе Баранове» уже в театре и его окрестностях появился, утвердился и окреп. Немало способствовало этому то, что на представлении моей пьесы в московском Театре.doc присутствовал ведущий актёр нашего театра и председатель на ту пору Тамбовского отделения Союза театральных деятелей Юрий Томилин. Он предложил мне выступить перед труппой театра – рассказать о фестивалях, представить пьесу, себя родимого, а там, дай Бог, появится новый худрук и дело сдвинется с мёртвой точки. Главное, найти режиссёра для постановки…

Я вспомнил в связи с этим, как опытный Николай Коляда советовал мне не доверять свою пьесу никаким режиссёрам-проходимцам, а надо, мол, просто прийти в театр, зажать директора в угол, взять крепко за грудки и заявить, что сам поставишь на сцене своё детище – ничего сложного!

Ну, этот совет энергичного уральца я как-то не решился воплотить в жизнь, а вот другой, более тихий, вполне реализовал – отнёс распечатку «Города Баранова» и вручил лично начальнику областного управления культуры А. Кузнецову. И уже вскоре, 3 октября 2003 года, на общем писательском собрании, где меня совсем неожиданно избрали председателем правления (о чём рассказ ещё впереди), милейший Александр Николаевич меня, ошеломлённого избранием, ещё и добил радостной вестью, заявив во всеуслышание: пьеса «Город Баранов» будет поставлена в театре после Нового года…

Казалось бы, опять слова, пусть и при свидетелях сказанные, но ведь и материальное подтверждение снова есть. В апреле следующего года директор Тамбовского облдрамтеатра Алексей Нешко в интервью агентству «Тамбов-Информ» сказал-подчеркнул: «Сенсацией сезона может стать постановка пьесы тамбовского автора Николая Наседкина…»

Не стала.

Вскоре новый главреж, который и взялся за постановку, также исчез-растворился, как его и не бывало. В областное управление культуры на место Кузнецова пришёл новый босс, пухлый чиновник, которому, как можно было предположить, пьеса моя не особо нравилась, а может, и вовсе не нравилась. Оно и понятно, ведь он считал, к примеру, за большого писателя Олега Роя и любил на публику «театрально» (в его понимании) декламировать стихи – пафосно, надрывно, с завываниями и закатыванием глаз…