Литлабиринты

Но сначала надо вкратце хотя бы упомянуть вообще о нехудожественных  моих книгах, книгах нон-фикшн, или, как для удобства стали в последнее время произносить и писать этот импортный термин – нон-фикшен (но мне привычнее начальный вариант). Как уже упоминалось, параллельно с прозой я всегда занимался критикой и литературоведением. И так как критика у меня продвигалась более бойко и успешно, то самой судьбой вроде бы уготовано было, чтобы первой моей книжкой стала именно – нон-фикшн. И к тому всё шло. Первой моей серьёзной публикацией в коллективке стала статья о творчестве Николая Шипилова в сборнике «Молодые о молодых», вышедшем в издательстве «Молодая гвардия» в 1988 году. Там же, в «Молодой гвардии», в сборнике «За строкой учебника» стотысячным тиражом осенью 1989-го (на два месяца раньше «Молодой прозы Черноземья» со «Стройбатом») вышла моя дипломная работа «Герой-литератор в мире Достоевского» (та самая, которую пытались задушить в зародыше на кафедре журфака МГУ!).

Короче, набрался полный короб, так сказать, критической судьбы-биографии: публикации в «ЛитРоссии», журналах, престижных сборниках, дважды участник Всероссийских семинаров молодых критиков, персональное обсуждение в Совете по критике Союза писателей СССР и, наконец,  – Высшие литературные курсы, где, волею судьбы, я попал в семинар именно критики. (На ВЛК принимали только членов Союза писателей, не имеющих высшего гуманитарного образования – я по этим параметрам категорически не подходил. В виде исключения меня приняли, но только в семинар критики – чудесная эта история подробно описана в романе «Алкаш».) Не мудрено, что я собрал, отпечатал, упаковал в папку с тесёмками все свои критические опусы, озаглавил рукопись поэтично и выспренно (куда ж без этого!) «О Достоевском, моих современниках и самом себе» и отправился в сентябре 1989-го прямиком в столичное издательство «Современник», где активно издавали молодых критиков. Там я пробился к главному редактору и вручил папку лично ему. Главный редактор мою увесистую папку взял, тяжко, как мне показалось, вздохнул и с безнадёгой в голосе сказал:

– Позвоните через пару месяцев…

Но уже через полтора месяца я на вахте Литинститута получил обратно объёмистую бандероль из «Современника», потащил обречённо на 7-й этаж в свою 714-ю комнату, дабы поплакать там наедине над отвергнутой своей папкой с тесёмками… В бандероли действительно находилась моя папка, но сверху лежало послание заведующего редакцией критики («…включаем Вашу рукопись в планы издательства…»), которое вмиг высушило мои ещё только намечавшиеся слёзы, и редакторское заключение некоей С. Ростуновой с подробным разбором моих литпотуг («…Все статьи написаны подкупающе простым, доступным языком и благодаря этому им будет легко найти путь к уму и сердцу самого широкого читателя… Наличие выношенной и твёрдоустоявшейся авторской концепции несомненно…»), которое заставило меня пропеть «тру-ля-ля!» и сбацать гопака.

Фамилия доброжелательной редакторши – Ростунова –  мне ни о чём не говорила, но когда я принёс в «Современник» доработанную по редакторским замечаниям рукопись и встретился наконец с ней лично, Светлана Анатольевна в разговоре раза два-три упомянула «папу»: мол, папа высокого мнения о вас, папа тоже просмотрел ваш сборник и одобрил…

Заметив моё недоумение, Светлана Анатольевна ясность наконец внесла: это она по мужу Ростунова, а девичья фамилия – Ланщикова. Вот как опять аукнулись в судьбе моей прекрасные Дубулты!..

Уж само собой, я потом по коридорам литобщежития, аудиториям ВЛК и буфетам ЦДЛ ходил Гоголем, ожидая, что в ближайшее время у меня не только в «Столице» выйдет книга прозы, но и в «Современнике» –  массивный сборник критики. Двойной блистательный дебют, так сказать.

Дальше можно и не размазывать: как в «Столице» повесть не вышла, так и в «Современнике» тоже начался глобальный кризис, планы издательские взялись ужимать-сокращать в основном за счёт молодых и неизвестных, а вскоре критику и вовсе перестали издавать – не рентабельно…

И всё же Судьба упёрлась и решила-таки настоять на своём: нет, первой книжкой Наседкина будет непременно нон-фикшн! Если не критика в чистом виде, то хотя бы – литературное краеведение. Так и вышло. Тамбовское издательство «Новая жизнь» (о котором здесь упоминалось) вдруг и неожиданно заказало выпускнику Высших литературных курсов создать-написать очерк истории тамбовской литературы для издания отдельной книжкой и выдало аванс. Кто ж откажется? Покопался в библиотеках, изучил вопрос, набрал материала и выдал на гора 3,5 авторских листа под названием «От Державина до…». Вскоре труд мой оформился и материализовался в симпатичную книжечку-брошюру, вышедшую тиражом 3000 экземпляров в марте 1993 года – за 8 месяцев до «Осады».